Оставьте в покое солдат — они свое отслужили
Вчера в Тюмени состоялось официальное закрытие празднования в честь 50-летия Победы.
И снова был полон зал. И поднимались в рост защитники Ленинграда и Сталинграда, и те, что брали Берлин, и те, что работали в тылу. И вдовам солдат покрывали плечи узорчатыми полушалками.’
Мы часто ругаем наши местные власти. Наверное, справедливо ругаем. Но, с другой стороны, и это было сказано вслух, — единственная область в стране, которая целый год жила и работала в память об этом событии, которая старалась облегчить жизнь ветеранам войны, — Тюменская область. Солдаты живут среди благодарных земляков. И среди не очень благодарных.
Не могу отделаться от мысли, 4J0 кое для кого оставшиеся в живых ветераны Отечественной (а 1(1х только в Тюмени более восьми тысяч) — не только память о прошлом, не только символ мужества и стойкости, а еще и политическая сила. Сила, которую все еще пытаются использовать для себя.
Честное слово, мне больно смотреть на митинги, где молодые и, что называется, не нюхавшие пороха партийные активисты «раскручивают» ветеранов, ставят их в первые ряды бунтующих колонн, их именем пробивают себе места в Думе, от их имени составляют манифесты, прокламации, депутатские запросы, предложения об изменении Конституции. Кстати, той самой Конституции, продолжением которой является недавно принятый и так трудно приживающийся закон о ветеранах.
Я-то еще помню их молодыми, ну, в крайнем случае, среднего возраста, — этих седых, согбенных, устающих даже от часового концерта, даже от кресла. Честно ли использовать их в качестве тарана? Честно ли снова и снова заставлять их воевать, бередить их душевные раны?
Мир переменился. Мир никогда уже не будет таким, каким он был еще совсем недавно. Каким его снова обещают сделать митингующие политики.
Давно уже истлел прах тех политиков, которые развязывали войны и которым добывали победу вот эти старики. И другие, кто умер раньше или погиб.
Давно уже стали памятниками генералы и маршалы, которые движением руки бросали их в бой, иногда жалея, иногда — чтобы просто к «красной дате» взять речку, деревушку, город. Взять любой ценой, так говорилось. И солдаты брали. И платили эту цену. Солдаты платили — не генералы, не политики.
Может быть, хватит?
Может быть, пора оставить солдат в покое? Может быть, отставить их от политики? Их всего-то восемь тысяч на Тюмень. Не дергаясь, не митингуя, город в состоянии им обеспечить тихую старость.
Надо оставить им бывшую войну такой, какой они ее видели, такой, какой она им снится. Это — их война. У нового поколения — другие войны, вчера — Афганистан, сегодня — Чечня. Нам бы с этим разобраться. Надо потерпеть, не перетряхивать все, что было, и уж во всяком случае не попрекать стариков их единственной жизнью. У нас-то, между прочим, тоже не две…
Интересно, что напишут в учебниках истории об Отечественной войне лет через двести? Не больше, чем о шведских кампаниях Петра I? Ну это в том, конечно, случае, если к тому времени останется история и останутся те, кто сумеет ее написать. А впрочем, что это я? Конечно, конечно, останется. Вот только стариков таких уже не будет. Поэтому давайте мы их побережем.