Солдаты с нашего факультета
В канун профессионального праздника — Дня российской печати — невольно обращаешься мыслью к давним и не очень давним временам. И к учителям своим.
Вступление
…Я даже не знал, были у них ученые степени, кто доцент, кто старший преподаватель. Мы сами в этом слабо разбирались, а на факультете бытовало мнение, что журналистика — вообще не наука, а практика чистой воды. Авторитет наших кураторов складывался из их лекций, из бесед и даже из отдельных реплик. И они не гнушались становиться с нами на одну доску. Порой мне казалось, что они сами это чувствовали, в свое время перескочив со студенческой скамьи на преподавательскую кафедру.
Хотя это было, конечно, не так. У каждого был солидный стаж газетной работы, хотя были и исключения. Так, на первом курсе я запросто общался с пятикурсником Юрой Eреминым, с которым мы были ровесниками. Потом он работал в «Насменке» (так мы произносили название молодежной газеты «На смену!»). Быстро выбился в редакторы, а к моему пятому курсу вернулся на факультет, и я должен был сдать Юре Eремину уж не помню какой зачет…
С другими было другое. Да, они были птенцы того же гнезда, где мы только оперялись, но многие пришли в студенты, опаленные войной. Думаю, что и мои однокурсники это никогда не забывали.
Во всем остальном мы были как бы на равных. Во всяком случае, им было не зазорно написать заметочку и в нашу курсовую стенгазету «Только вперед».
У этой газеты не было постоянного редактора, ее выпускали по очереди на одном-двух и более ватманских листах.
На пятом курсе я, получив бразды правления очередным выпуском, затеял принципиальную, как мне казалось, дискуссию: что важнее для журналиста — широта или глубина? В передовице я вовсю распинался «за широту». А старшие товарищи дружно пытались меня погрузить поглубже… И оргвыводов не было никаких.
Был и посерьезнее случай, который дал мне понять, что выпускники и начала пятидесятых годов, и середины шестидесятых суть дети одной альма-матер, и старшие об этом не забывают.
…У нашего пятого курса возник конфликт с одним из преподавателей. Нам не нравилось ни то, что он читал, ни то, как читал. На комсомольском собрании (единственная доступная нам форма самоуправления) велели всем лодырям заткнуться, а хорошо подготовленные докладчики разобрали предложенный нам учебный курс по косточкам. Вашему покорному слуге было поручено зачитать резолюцию собрания.
Я зачитал. Дружно проголосовали. Назавтра на факультете состоялось общее собрание трех наших кафедр: теории печати, истории печати и техники газеты.
Студенты, проходя мимо аудитории, где обсуждали инцидент, говорили: крику там было не меньше, чем на нашем собрании. И старшие решили отстранить коллегу от преподавания и… предоставить ему отпуск для разработки курса лекций.
Как бы вы посчитали результат? Я-то до сих пор уверен, что старшие нас поддержали. А до выпуска оставалось около полугода -диплом и госы.
Да, и традиционный футбольный матч между преподавателями и пятым курсом состоялся. По-моему, он закончился такой же традиционной ничьей.
Вот и все про степени и звания. У них были имена, которые, как я недавно выяснил, до сих пор сохраняются в памяти многих журналистов, рассыпанных согласно всесоюзному распределению от Уральских гор до газеты «Золотая Чукотка», куда с нашего курса уехала на работу Нина Ярушкина.
Курасов
Курасов Александр Иванович, гв. сержант, командир отделения радио 1-го дивизиона 79-го гв. минометного Черновицкого Краснознаменного орденов Богдана Хмельницкого, Суворова и Кутузова полка.
А в 1960-м, когда на мы пришли первый курс факультета журналистики УрГУ, Александр Иванович, невысокий мужчина в очках и цивильном пиджачке, был деканом этого факультета и параллельно читал лекции по истории журналистики. Видимо, не только я, но и мои сокурсники были, простите за игру слов, совершенно не в курсе о его боевом прошлом. И не знали о том, что служил он в прославленной минометной части, которая била по врагу из гвардейских установок, что ласково называли «Катюши», хотя официально именовались скучно — БМ-13. Надо думать, что и врагу, на голову которого обрушивались огневые залпы этих установок, было невесело.
А что касается лично Курасова, двадцатилетнего сержанта, призванного на фронт из Горьковской области, то ему полагалось, находясь в окопчике на наблюдательном пункте (в армейской лексике — НП), обеспечивать связь с огневой позицией (ОП), где размещались реактивные установки, и корректировать их огонь.
«…Работая на рации, держит бесперебойную связь НП с ОП. Несмотря на артобстрел и бомбежку с воздуха, обеспечил связь… 21.4.45 г. в Кальсберге противник бомбил участок расположения дивизиона, осколками была повреждена упаковка питания и повреждена антенна. В полевых условиях бесстрашный радист прямо на месте устранил неисправность и снова наладил связь. Батарея своевременно дала залп по засевшим в дому гитлеровцам, очаг сопротивления был подавлен, наша часть заняла три квартала…» (из наградного листа).
79-й гвардейский минометный полк, сформированный под Москвой летом 1942 года, начал свою войну в августе на подступах к Сталинграду. Участвовал в боях за город. Когда Сталинградская битва завершилась, БМ-13 и личный состав полка, приданные 1-й танковой армии, переброшены на Северо-Западный фронт, где им предстояло стрелять по Демянскому выступу.
«И только бой угас, звучит другой приказ». Июль-август 1943-го -Курская битва. Потом правобережье Днепра (декабрь 43-го — январь 44-го) — 79-й полк участвует в разгроме армии Манштейна, что попыталась было вернуть освобожденный Красной армией Киев (Житомирско-Бердичевская наступательная операция). Затем Львов, Восточная Померания и, наконец, Берлин. Сержант награжден двумя орденами — Отечественной войны и Красной звезды — и медалью «За взятие Берлина». В каждом наградном документе повторяется: обеспечил связь, что позволило своевременно открыть огонь по противнику…
В 1946 году наш будущий декан поступил в университет, где проработал всю жизнь — кандидат исторических наук, зав. кафедрой истории печати…
Шандра
«Офицеры, старшины, сержанты, ефрейторы еще долго донашивали свои гимнастерки и кители… А после окончания вуза и аспирантуры становились кандидатами наук, доцентами», — писал в очерке «Студенты в гимнастерке и кителе» Валентин Шандра, в наше время — заведующий выпускающей кафедрой факультета, кафедры теории и практики печати.
Строгий и неприступный с виду -студенты его побаивались. После третьего курса, когда мы собирались на первую большую (до трех месяцев — такая была у нас программа) практику, я даже сочинил песенку, вдохновленный фильмом «Коллеги» и пением Олега Анофриева. Там была строка: «…и вручил направления нам суровый Шандра…» Он тоже был из поколения послевоенных студентов.
Шандра о себе написал сам.
«…Ушел из дома в неполных 16 лет. Поступил в спецшколу ВВС, после окончил в Красноярске Харьковскую авиационную школу штурманов. В составе 11-го корректировочно-разведывательного полка принимал участие в боях с Японией на 2-м Дальневосточном фронте. Затем проходил службу на Сахалине в 334-й авиадивизии дальнего действия…» Как видите, определение «суровый» было использовано не для красного словца.
Выпускник 1952 года, доктор исторических наук, профессор. «С именем Шандры связано становление общепризнанной в профессиональных кругах уральской школы подготовки журналистских кадров» (из сборника «Уральский университет в биографиях»).
«Младший лейтенант, летчик-наблюдатель корректировочно-разведывательной эскадрильи. Участник войны с Японией с 9 августа 1945 года. Работал летчиком наблюдателем. Матчасть самолета Ил-2 знает хорошо. Имел 8 маршрутных полетов. В воздухе держится хорошо. Корректировкой овладел в совершенстве. В войну с японскими милитаристами вступил хорошо подготовленным воздушным бойцом. Держал себя в постоянной готовности к вылету на боевое задание…» (из приказа о награждении медалью «За боевые заслуги»).
Чичиланов
Оттуда же — со 2-го Дальневосточного фронта — начался путь в журналистику и бывшего куратора нашего курса Владимира Александровича Чичиланова.
Сибиряка со станции Шумиха (ныне Курганская область) наградные документы обнаруживают корректором красноармейской газеты «За счастье Родины». Там же отмечено и его первое место службы: 63-й автомобильный батальон 2-й армии ДБФ. Я еще застал в типографиях старых корректоров, которые помнили времена, когда газетная ошибка могла стать последней ошибкой человека. И редактора тоже. Попробуем с этой точки зрения прочитать наградной лист рядового Чичиланова.
«Рядовой, корректор Чичиланов своим профессиональным трудом содействовал разгрому японской армии. С особым старанием, без сна и отдыха выполнял обязанности корректора красноармейской газеты «За счастье Родины», обеспечивал высокую грамотность опубликованных в газете материалов… » (из приказа о награждении медалью «За боевые заслуги», 4.09.1945 г.).
После демобилизации старший лейтенант работал в газетах «Копейский рабочий», «Уральский рабочий», собкором учительской газеты». Отделение журналистики закончил экстерном, с отличием. Только готовя этот сюжет, я узнал, что на факультет преподавателем он пришел в один год с моими сокурсниками.
Преподавал он сначала технику газеты. Все, что ее делало собственно газетой: макетирование, верстку, набор, шрифт и пробельные материалы. Не все мои однокашники быстро разобрались, что такое шпоны и шпации, реглеты, марзаны и бабашки — то, что отделяет один текст от другого и сохраняет «воздух на полосе». Мне, во всяком случае, это здорово пригодилось, как и год с небольшим, который до университета я работал в типографии в Челябинске. Как сейчас вижу Чичиланова, спокойно вколачивающего в головы студентов всю свинцовую и медную заумь.
— В верстке газеты большую роль играет не только набор текста, но и пробельный материал, — и Владимир Александрович выразительно постукивал по крышке преподавательского стола каким-нибудь марзаном длиной в пять квадратов. И ты невольно задумываешься: а не слишком ли много в твоей голове этого самого «пробельного материала»?
Eго считали сухарем и побаивались. А каково было сдавать ему на рецензию печатные плоды твоей летней практики, написанные, как ты считал, кровью сердца? И получать потом эти газетные вырезки в пометках красного карандаша. Только к пятому курсу мы сложили в своем сознании образ хорошо образованного, сделавшего себя специалиста газетного дела, специалиста по фотоиллюстрации и карикатуре и, как с восторгом передавали друг другу мои однокурсники, обладателя громадной коллекции джазовых пластинок…
…Как там в старых сказках: дерни за веревочку, дитя мое, дверь и откроется? Так и с нашей памятью.
Окончание следует.