И даже идти против ветра…
ВЛАДИМИР РОГАЧEВ
…несчастная кошка порезала лапу,
Сидит и ни шагу не может ступить.
Скорей, чтобы вылечить кошкину лапу.
Воздушные шарики нужно купить!
И сразу столпился народ на дороге,
Шумит и кричит и на кошку глядит.
А кошка отчасти идет по дороге,
Отчасти по воздуху плавно летит!
Мысленно закавычьте, читатель, первый абзац и улыбнитесь этому стихотворению Даниила Ивановича Ювачева. Кто такой?! Ну тогда Даниила Шармса… задумались? Хорошо, пусть будет Хармс. Некоторое оживление в «зале». Что же еще предложить? Вот! «Иван Топорышкин пошел на охоту, С ним пудель пошел, перепрыгнув забор…». Наконец-то прозвучало кодовое волшебное слово «обернуты».
Да, было бы большим грехом не вспомнить об этом удивительном поэте и смехаче, философе и выдумщике, чье творчество вкупе с его «братьями-чинарями» (от старорусского прозвания скоморохов) стало озоновым слоем новой европейской культуры, респектабельно обозначенным в научных фолиантах России и Запада как фантастический реализм.
12 января с.г. — 90 лет со дня рождения Д. Хармса. Правда, знатоки укажут мне на гору книг о нем и его друзьях по литгруппе ОБEРНУ (объединение реального искусства), в которых названо другое число — 17 (30) декабря 1905 г. Но смертоносные жернова ГУЛАГа с особым садистским тщанием перемололи и перепутали даты и судьбы многих талантливых людей Отечества, родившихся в начале этого века. Последняя версия биографического летоисчисления Д. Хармса обнародована в «Московских новостях» (№ 52 за прошлый год).
Вопрос со стороны: «А зачем это у нас в городе, других тем, что ли, нет?». Вроде бы все верно, Тюмень — явно не «обериутский» город. Это для тех, кто предпочитает «массовый охват». Но наша молодежная субкультура с восторгом учит поэтический язык Д. Хармса сотоварищи. Тексты тюменских популярных рок-групп полны их мотивами, студенты-старшекурсники еще не забыли веселые «чудеса в решете» студийцев В.Некляева.
В «Новинке» толстый том научной монографии о Д. Хармсе и судьбах западноевропейского авангарда ценой в двадцатник с верхом легко растаял как дым. В университете на филфаке почти каждый год про них пишут дипломные работы. А всем фомам неверующим надо заглянуть в учебные книги для чтения своих младшеклассников и подчитать веселые и остроумные детские стихи обернутое. Они еще были и поэтами для юных, забавляя розыгрышами, стиховой гимнастикой ума, игрой в родное слово.
Д. Хармс родился в Петербурге в семье вчерашнего народовольца, ставшего журналистом-проповедником, свято верившим в библейские чудеса, но очень оригинально и необыкновенно. Будущий писатель учился в знаменитой Петершуле, основанной еще в XVIII веке для детей лютеран — петербургских немцев, шведов, голландцев, но сильно обрусевшей к концу века XIX. Наверное, заведение очень высокого уровня с весьма строгой дисциплиной поспособствовало бесчетным Даниным проделкам, страсть к театрализованным мистификациям, экстравагантным выходкам. Там его истоки артизации жизни. Вот Даня убеждает учителя не ставить двойку — «не обижать сироту», на следующем уроке он играет… на валторне. Под лестницей своего дома он поселил нежно любимую «мутерхен», и застывали в удивлении соседи и приятели, слушая его долгие беседы с ней…
А кто еще мог провести все летние каникулы в обществе полупомешанного зоолога, пауков, змей и муравьев, питаясь живыми червями и мукой «Нестле»? И все это было прелюдией к союзу всей плеяды чинарей-выдумщиков, куда кроме Д.Хармса вошли Н. Заболоцкий, А. Введенский, Ю. Владимиров, Н. Олейников…
«Я послал на базар чудаков, дал им несколько пятаков, один пятак -на колпак, другой — на кушак, а третий — так. По пути на базар чудаки перепутали все пятаки. Только ночью пришли чудаки, принесли мне назад пятаки. Извинились, что забыли — который куда». (Ю. Владимиров). В этой парадоксальной истории — само представление обернутое, чья попытка оформиться в виде самостоятельного литературного объединения пришлась на 1928 год, когда НЭП заканчивался, а вместе с ним — и относительная творческая свобода. Они еще найдут пристанище до середины 30-х-годов в редакциях ленинградских детских журналов «Eж» (ежемесячный) и «Чиж» (чрезвычайно интересный), еще будут печататься (в основном для детей). Eще будет жива традиция домашних салонов, полуофициальных студийных встреч и вечеров в творческой среде, где Д. Хармс будет читать свои новые вещи и ставить с друзьями свои странные абсурдистские пьесы («Eлизавета Бам» и другие).
Но уже ледяное дыхание системы сковало их буффонаду, «полет в небеса» интеллектуальной фантазии, свободную стихию стиха и розыгрыша. И. Заболоцкий, в конце концов, окажется в лагерях под Магаданом, Н. Олейникова расстреляют, Д. Хармс после серии арестов и ссылки будет мыкать судьбу в родном Питере, перебиваться случайными клубными заработками, голодать. Но он останется самим собой, он не сдастся системе, он будет и тем, про кого сказано: «Блаженные чистые сердцем, они Бога узрят». Eго последние духовные сигналы сегодня/пытаются постичь многие культурологи Eвропы. В августе 1941 г. Д. Хармса арестуют в последний раз (как асоциальный элемент), в спешке загонят в тюремный вагон, провезут и через нашу Тюмень и посадят в общую камеру в Новосибирске. Больной, истерзанный гений зауми и веселой игры ума XX века покинет этот мир в феврале 1942 г., скончавшись в тюремной больнице…
А дальше — странная тишина, забвение для обериутов. Лишь в «оттепель» конца 50-х годов друзья и родственники Д. Хармса и его товарищей устроят чудом сохранившиеся рукописи и письма, дневники и заметки в Публичную библиотеку на Садовой, воспользуются открытием нового детского издательства «Малыш» и журнала «Детская литература», начнут заново публиковать обериутов. До полного триумфа останется 25 лет. Правда, третья волна эмиграции из СССР вывезет копии многих архивных материалов на Запад, и там в 70-е начнется настоящий обериутский бум. Ведь Д. Хармс и его коллеги одними из первых вывернули наизнанку XX век, дали редкий пример игрового и художественного сопротивления тоталитаризму.
Д. Хармса трудно цитировать, читайте лучше его книги. А вот притчу молодого писателя можно привести: «Жизнь — это море, судьба -это ветер, а человек — это корабль. И как хороший рулевой может использовать противный ветер и даже идти против ветра, не меняя курса корабля, так и умный человек может использовать удары судьбы и с каждым ударом приближаться к своей цели». А цель у него была хорошая — бродить своим разумом по неизведанным просторам и крепнуть духом.