Ответьте горю моему…
(Франсуа Вийон)
Потрясенье… и легкая тяжесть… увы, где прошлогодний снег?! Я всеми принят, изгнан отовсюду… Сегодня Тюменский театр драмы и комедии ждет вас вечером на премьеру по известной пьесе «Жажда над ручьем» советского драматурга Юлиу Эдлиса, чей пик популярности пришелся на 60-70-е годы. Я и сам когда-то играл одного из геологов в его «Аргонавтах» — вещи светлой, романтичной, когда не иссякли надежды хрущевской оттепели. А 8 февраля в нашем театре прошла так называемая «сдача спектакля», собрались театралы, коллеги, журналисты, студенты творческих учебных заведений…
Главный режиссер театра и постановщик А.Ларичев предложил нам свою версию текста и трактовку, прочитав необычную и для Ю.Эдлиса вещь как философскую и лирическую трагедию одновременно. Eсть какая-то жуткая и притягательная логика в поведении героев смутных времен, подобная тому, как Юлий Цезарь, сраженный кинжалами, умирая, успел поправить тогу, дабы не выглядеть неприглядно. И судьба страшно далекого от нас по времени французского поэта эпохи Предвозрождения Франсуа Монкорбье (по прозвищу Вийон -Villon), жителя XV века, вдруг повторилась у нас, в Тюмени, органично завладела телом и душой А.Бузинского, подарив ему в этой роли гениальное пушкинское «есть упоение в бою у самой бездны на краю».
Спектакль стал одной нарастающей по своей эстетической спирали символической метафорой нашего нынешнего полета над бездной, куда уже канули какие-то части реформ, А.Чубайс, E.Гайдар, народные сбережения, ваучер, образование и культура, суперкосмический корабль «Буран», убитые и раненные в Чечне тюменские ребята… Нет, это не реквием, но ситуация у нас моцартовская, ибо уже приходил Черный Человек и заказал его, не сказав точно, для кого.
Но кто помнит и знает, что в лихие и сумасшедшие годы перемен в число их главных жертв входят художники, люди искусства, своей эстетической игрой с миромл ослепительными вспышками прозрений и предупреждений свободного духа, своей гибелью, наконец, воздвигающие спасительные мосты над историческими пропастями. И люди минуют беду, начинают жить по-новому, быстро забывать тех, кто первый разгадал высшую волю и показал путь через чистилище.
Исторический Вийон родился в 1431 г., был заметной фигурой в среде парижской студенческой богемы, в драке смертельно ранил кинжалом священника, бежал, скитался, не чурался общества авантюристов и воров, шел в замки аристократов, где состязался как автор стихов с окончательно закостеневшими к тому времени куртуазными («сладколюбовными») лириками. Но воля звала снова и снова, несколько раз он попадался на кражах, бежал из тюрем, и после 1463 г. след Вийона окончательно теряется…
Тюменский Вийон — А. Бузинский — живет для нас, словно бог, повелитель и маг и тут же — тонко чувствующий, легко ранимый лирик, переплавляющий в парадоксальных строках и поступках всю скверну мира, его бездуховность и нежелание «лечиться» настоящей культурой. Какая блестящая роль, какой пир красок жизни, вихрь поединков с повальным отуплением людей, жирующими котами! Трагедию одиночества поэта усиливает его окружение: пресыщенный властью, женщинами, деньгами, лицемерно меценатствующий Карл Орлеанский (засл. арт. России В. Лелеп), главарь шайки Коллен (арт. А.Дьяконов-Дьяченков). Как мало рядом тех, кто слушает, внимает, помогает! Широкую натуру друга поэта Монтеньи убедительно представляет нам арт.В.Орел. И всегда, и спасительно, и оберегающе ведет его в скитаниях Муза-девушка, которой никогда не было (арт. М.Слепнева).
Сложный философский спор о грехе и человеке, свободе воли и праве художника по-своему судить общество в годы, когда рушится традиционная мораль, ведет в спектакле церковь. И если у Ю.Эдлиса этот спор решался однозначно — не в пользу епископа, то А.Ларичев в яркой форме нового диалога неба и земли показывает и гордыню своего главного героя, чьи дерзкие выпады в сторону христианских догматов лишь приближают Апокалипсис. Может быть, они позволены герою-художнику и лучше высвечивают его творческую правду, но анархиствующий вокруг плебс лишь пуще распаляется этими выпадами (сцена «Отдайте камень»).
Суров и красив, текуч и символичен лейтмотив сценографии спектакля (замысел А.Ларичева, воплощение А.Паненкова). Сфера библейского неба с легкими белеющими облаками-посланниками в который раз вбирает в себя образ человеческой Голгофы. Грубые повозки — символы наших поездок-надежд за вечно ускользающим счастьем, — над которыми нависает виселица, напоминающая крест. Последняя трибуна нашего поэта, на которой творится действо очищения и прощения. Содрогнулись от ужаса содеянного люди, но надолго ли? Будут ли они помнить и этот трагический урок поэта?
Но звучит музыка О.Яшина, вобравшая всю боль и радость мелодики обагренных кровью Вийона лирических строк, играет и уносит к другим берегам бессмертный ритм его сердца. И наше право или последовать за ней, или не услышать…
P.S. Не могу не отметить работу дирекции (В.Коревицкий), всех цехов нашего театра, в труднейших условиях выживания сумевших материально-технически сложить эту необыкновенную «поленницу» для яркого творческого «костра» премьеры.