Забытые солдаты
Eсли посмотреть со стороны, никого так в нашей стране не уважают, как солдат второй мировой, разгромивших фашизм.
Eсли глянуть правде в глаза, картина получается другая. …Мой московский приятель битый час допрашивал меня о поездке в Польшу. Беспокоился: в газетах, мол, пишут, что могилы советских солдат там оскверняются.
Обо всей Польше я говорить не могу, но там, где пришлось побывать, особенно на западных землях, в крохотном древнем Кощчане и в шестисоттысячной Познани, столице Великопольши, поляков мне было упрекнуть не в чем. Кладбища в порядке, могилы прибраны, по случаю возложения цветов нашей делегацией был выставлен почетный караул Войска Польского.
Eсли что и цепляло глаз, то виноваты в том вовсе не поляки. Виновата наша страна. Россия, точнее — Советский Союз. .
Наши солдаты лежат в чужой земле безымянными. Словно не армия тут прошла — орда. Побросала павших и ушла, растворилась в воздухе.
.. .Тщательно ухоженное кладбище в небольшом, тысяч тридцать жителей, городке. Друг против друга два монумента. Обращенный на четыре стороны света мавзолей в память польских солдат, погибших в Африке, в Eвропе, в России. И островерхий шпиль с красной звездой. Покой, тишина.
Но как бьют по глазам таблички над могилами наших ребят. Длинные ряды одних и тех же букв: неизвестный, неизвестный, неизвестный… Мелькнет чье-то имя, и снова — неизвестный, неизвестный, неизвестный…
Эти парни уплатили свой долг Родине. Долг, о котором так часто любили и любят напоминать политики, а пуще того — политиканы. Солдаты отдали все, что могли, все, что имели, и даже сверх того — самих себя положили на жертвенный алтарь Победы. Ни одна страна не заплатила так дорого. Даже побежденные не заплатили столько.
А вот Родина свой долг не выплатила до сих пор. И, думаю, уже никогда не заплатит. Оставила лежать их в чужой земле без имени, без надежды, что придет когда-нибудь родной человек и уронит слезу — не вообще, а по нему, конкретному Ивану, Мыколе, Хамиту, Науму.
Eще как-то можно смириться с пропавшими без вести при отступлении, в концлагерях. А в победных боях, когда позади уже оставались свои, когда были специальные команды, которые и созданы были для того, чтобы прибрать, памятник поставить и место приметить.
Да в том же городке, о котором я веду речь, ведь был стационарный госпиталь, и тяжелораненые захоронены тоже здесь. Отчего же и им не дали имени?
Пришли они ниоткуда и ушли в никуда? И не было у них отцов-командиров, подымавших в атаку? Не было Верховного? Не осталось документов, списков смертных медальонов — таких черных пластмассовых трубочек?
Старые солдаты, помнится рассказывали мне, что, когда границу перешли, велено было медальоны сдать. По какой при чине? Какую главную военную тайну могли разгласить кусочки пластмассы и бумажные справки: кто, откуда, где родные?
У меня есть простое объяснение насчет главной тайны. Этой тайной была цифра потерь. Ведь если написать фамилии, то вполне могло бы оказаться, что под одной звездочкой схоронены десятки солдат. Кто-нибудь да мог задаться целью и сложить эти числа. Разве случайно, что эти данные до последнего времени были страшным государственно-партийным секретом? Вдруг да кто-нибудь точно узнает, какую цену страна заплатила за Победу и какими полководцами были на самом деле наши славные и талантливые маршалы?
Писали скромные цифры. У цифр нет ни имен, ни фамилий. Можно написать пять, имея в уме пять тысяч. И уверять, что выиграли страшную битву «малой кровью, могучим ударом». Была такая бравая довоенная песня.
Мертвые солдаты не построятся в шеренги, к ряду ряд, не проведут перекличку, по порядку номеров не рассчитаются. Не опровергнут официальные данные. Лежат, как испепеленные узники концлагерей, лишенные возможности, если, конечно, мертвые слышат, даже звука родного голоса над прахом.
Обидно. И вдвойне обидно, когда видишь, что в Познанской цитадели, тут же, за могилами наших, лежат сбитые над Польшей английские летчики. Почти все названы по имени, написано, кто из Йоркшира, а кто из Бредфордшира, а кому-то родные написали «Спи спокойно, дорогой Джонни!», и, может, ему теперь легче спать в польской земле, парню из королевских, воздушных сил?
Кто вернет имена нашим солдатам? Верховный давно умер. Ушли маршалы, послушно повторявшие его приказы. Ушли из жизни командиры, еще, может быть, хранившие в памяти их имена. Уходит время. А они все еще ждут.