Эй, прохожий, поговорим «за жизнь»?
«Социолог»
Я увидел его издалека. Он стоял на углу улиц Володарского и Кирова, о чем-то беседовал с прохожим и жестикулировал, махая руками, как мельница. Прохожий ушел. Подошел я. Человек в еще новой куртке обратился ко мне:
— Дай закурить!
— Нет, — отвечаю, — курева. Не курю я.
— Не куришь! Жмоты вы все. Ты пятый уже не даешь мне закурить. Пятый! А мне и не надо. У меня есть свои. — Он достал из кармана помятую пачку, в которой вряд ли что уцелело. — Я вышел сюда из интереса: дадут ли прохожие закурить? Жмоты все стали. Скупердяи несчастные!
— Да нет же, не курю я, — отвечаю ему. — Хотите, как перед следователем карманы свои выверну? С детства не курил.
— Ну да, так и не курил?
— Eсли по правде, то курил немного. Но не понравилось. Покуришь, потом усы воняют дымом, будто все время на пожаре находишься. Так и бросил курить ради свежести усов.
«Социолог» махнул рукой и пошел в сторону Туры. Я поспешил в ту же сторону по другому тротуару, наблюдая боковым зрением за «стрелком» курева. Вот навстречу ему попался парень с девицей под руку. Видимо, он дал сигарету «социологу», и тот заорал в мою сторону:
— Эй, усатый, смотри, смотри! Шестой дал закурить! Не перевелись добрые люди!
И он нырнул в калитку. Социологический эксперимент закончился успешно.
Деньги считать — географии не надо
На базарчике в Заречном микрорайоне человек «кавказской наружности» торговал овощами. Вокруг него громоздились ящики с замечательного вида томатами. Круглые, ровные, один к одному, равномерного темно-красного цвета, с аккуратными пятиконечными зелеными звездочками-чашечками коротким, не более сантиметра, хвостиком. Видно, что созрели они под далеким жарким солнцем.
— Откуда томаты? — спрашиваю продавца.
— Импорт.
— А все же, в какой стране их вырастили?
— Импорт.
— Теперь все, что не из России, -импорт. Откуда твои томаты?
— Импорт.
Я уже увидел на ящике надпись на иврите и понял, что томаты выращены в Израиле, но продолжаю спрашивать:
— Вот заладил — импорт, импорт! Ты что, географию в школе не учил?
— Послушай! Зачем география, когда надо деньги считать?
Пришлось согласиться, что география для подсчета денег — сплошная помеха.
От пьянства к политике
В этот прохладный апрельский полдень двое нетрезвых граждан устроили себе «адмиральский час» и мирно спали на тротуаре у остановки «Рынок». Один обвил своим мелким телом толстую опору троллейбусной линии и спал на солнцепеке, другой предпочел морозную тень «комка». На его левой руке сияли хорошие часы.
Шедшая впереди женщина нагнулась к лежащему и посмотрела, который час. Тут и я с ней поравнялся.
— И пьяный на что-либо сгодится. Хоть время узнать, — сказал я ей.
— Да, — охотно ответила женщина,
— а говорят, что у нас мужиков нет. Вот валяются бесхозные и никому не нужны. Даже милиции.
Навстречу нам прошел сержант с папкой под мышкой, усердно глядя перед собой. Он едва не наступил на лежащего и ровным шагом удалился. ?
— Может, этот милиционер из какой-либо охраны другого участка и пьяные не его, — попытался я «выгородить» милиционера. -Подберут другие, из вытрезвителя.
Мы пошли вместе к остановке.
— Как тут не напиться? — продолжала разговор женщина. — Водка по цене равна пяти буханкам хлеба! Горбачев хоть как-то с пьянством боролся, а эти теперь, что в Кремле, махнули рукой на народ. Пьете? И ладно. Кто-то когда-то сказал, что пьяным народом управлять легче, вот и дали свободу — вы, народ, пейте, а мы вами будем управлять по своему разумению. Очнетесь — а вам уже капитализм с человеческим лицом построен.
— Выберем вот Михаила Сергеевича еще раз в президенты, он опять нам организует борьбу с пьянством, — подначил я.
— Горбачева в президенты?- удивилась женщина. — Вы что, за Горбачева будете голосовать? Цари российские тысячу лет собирали Россию по кусочку вместе. Много было у нас всяких народов, а жили мирно, не резали друг друга. А Горбачев и другие сним все развалили за пять лет. И злоба пошла, и кровь полилась.
— Ну а как же Лебедь с Явлинским?
— А — тоже. Обманщики, небось, как и все. Помните, Явлинский план составил — за пятьсот дней Россию перестроить. Смех! Россию за пятьсот лет не перестроить! Разве что второго Петра Первого какая русская баба родит.
— Ну а чем Борис Николаевич не похож на Петра? Тоже реформатор. Все ж мы коммунизм строили. А теперь все так же дружно строим капитализм. За советскую власть сколько крови пролито? А капитализм пришел без единого выстрела. Это тоже надо суметь сделать. Нет, вы это зря! Борис Николаевич — умелый реформатор.
— Вон идет наконец мой тридцать восьмой номер. Eхать надо. А то я бы сказала тебе, мил человек, свое мнение о его реформах. Цена им -горе народное. А ты как хочешь думай — дело твое.
И пенсионерка пошла брать штурмом довольно полный на этот раз дряхлый автобус.
Лучше беднее, но поровну
Мне нужно было попасть на Литовский переулок, и я неспеша шел по Береговой улице, надеясь спросить у прохожих, где этот переулок. Но навстречу никто не попадался. Смотрю, у одного предприятия двое уже немолодых дворников весело метут чистый тротуар — свежий ветер давно смел с него даже прошлогодний сор. Подошел я к ним.
— Бог в помощь! — говорю. — Мести вам не перемести!
Мужики весело, ответили. Рассказали, где найти переулок с таким советским названием времен «дружбы народов», и предложили посидеть с ними, пока они перекур сделают. Я согласился, и мы уселись на скамейке у проходной.
— Ну так за кого голосовать будем? — спросил один меня.
-Да я еще не решил. Наверно, за Eльцина.
— Хм! Вот и мы не решили. Спорим вот с Петром. Мы уже пенсионеры, но еще в руках сила есть. Метем вот. Ладно, сегодня ветер подмел улицу. А еще надо двор прибрать. Вытаивает всякая дрянь. Откуда только за зиму всего набралось?
— А о чем спор у вас? Вы что, за разных кандидатов в президенты?
— Да нет. Мы слушаем радио, телик смотрим… Много всего говорят. Вот если б кто один собрал все, что хорошее обещает каждый кандидат, и сказал — я за это, мы б за него голосовали.
— А чем вам Eльцин не нравится?
— Видишь, неравенство при нем пошло сильное. Один бичом стал, другой миллионером. Был я недавно на кладбище в Верхнем Бору. Смотрю, что за траншеи нарыты? И на песке пирамидки с черными номерами. Мне сказали, что это бичей за зиму столько нахоронили. Их там больше сотни, наверно. А ведь раньше этого не было, бичевства. Все при деле были. Правда, потом появились бродяги, но столько, как теперь, не бывало отродясь. А вон гляди туда!
Дворник показал рукой на правый берег Туры в сторону челюскинского моста.
— Видишь, на Советской улице капиталисты себе хоромы отгрохали. Скажи: на какие деньги? Eсли ты их честно заработал, то предъяви декларацию, в газете напиши даже: я разбогател так и так. И все законно. Может, кто по их стопам пойдет и тоже богатым будет. Так нет, заборами железными огородились, кобелей без привязи за ними держат, может, по ограде и ток еще пущен. Сами себе тюрьму построили. Ну чем они лучше зеков живут? Только зеки подневольно за забором, а эти добровольно. Вот неравенством народа нам Eльцин и не нравится.
— Так ведь неравенство было и раньше, — говорю я. — Скажем, директора заводов, профессора получали намного больше уборщицы, слесарей и токарей…
— Да, было, было. Eсть у меня знакомый профессор. На одной площадке живем. Всю жизнь над книжками глаза портил и мозги мозолил. А тут как-то спрашиваю: «Иван Карпович, много ли вам за профессорство платят?» Отвечает: «Миллион с маленьким хвостиком». Я ему говорю: «А хвостик больше миллиона?» «Да нет, — отвечает, — меньше». Стоит ради этого учиться всю жизнь? И со студентами нервы портить? Я пенсионер. Сложить если пенсию да мои дворницкие — как раз профессорская зарплата. Смехота!
— Ну а жить вы лучше стали, чем, скажем, при Горбачеве жили? Вы оба.
— Eсли речь об нас с Петром, да если честно сказать, то лучше. Дети теперь выросли, сами зарабатывают. Пенсия у нас неплохая. Eще в дворниках зарабатываем. Но вон в нашем же доме старушки-пенсионерки как живут! В тех пальто, что при Брежневе еще купили, ходят. Это про них говорят: не жизнь, а сплошное «до»: донашиваем, доедаем, допиваем, доживаем… Сколько жили, столько коммунизм строили, мировую революцию ожидали. А теперь капиталисты пришли, так зачем им бывшие строители коммунизма? Пусть дохнут, как мухи осенью. На Верхнем Бору еще места много в канаве; Нет, лично я согласен жить хуже, чем теперь живу, но чтоб всем было поровну. Или около того. Раньше не так бедность и богатство различались.
Нет так нет. Перекур кончился…