Старость беспросветная
«Мне уже очень много лет, с 1986 года на пенсии, полжизни проработала на Севере, а живу в пансионате, и нет у меня почти ничего своего, — рассказывает Полина Александровна Воронцова. — Льгот мне положено много, как участнику трудового фронта, ветерану труда. Но толку от этого нет.
С 1978 года до 1994 стояла в очереди на квартиру в одном из подразделений Главтюменьгеологии, причем с 1982 была первой, но в конце концов поселили меня в аварийный дом на Седова, 64а.
Жила у знакомых, снимала комнату, поэтому мебели своей нет. Холодильник на прокат дали от собеса, плитку тоже собес купил, когда моя старая сломалась. И помощница приходит два раза в неделю — тоже из собеса.
В Ямало-Ненецком округе я работала с 1941 по 1952, потом в Ханты-Мансийском 11 лет, при этом мне насчитали еще пять лет дополнительного стажа за особо вредную работу в инфекционном отделении больницы.
Два раза в год от Ханты-Мансийского округа получаю денежное пособие, остальное время — только пенсия. Сто тридцать шесть тысяч — это уже с компенсацией.
А в квартире моей влажность -92 процента. Это СЭС такое заключение дала. А уже после СЭС ко мне приходил сантехник, заменил унитаз, поставил раковину, смеситель, но как-то неудачно, и теперь у меня еще и вода бежит из крана все время.
Аварий с июня 1994 года было всего шестнадцать, только с начала этого года четыре, все заливало так, что даже вещи сгнили, пальто я свое осеннее так потеряла. Ну бог с ним, с пальто, но вот здоровье мне кто вернет. Я в своей сырой комнате заработала воспаление легких, почек. И теперь пишу заявления-требования, чтобы мне предоставили другую квартиру, я ведь давно заработала ее. Мне иногда кажется, меня нарочно не переселяют, может, надеются, что я умру быстрее? Мне советуют в суд подавать, наверное, так и сделаю.
Я не про себя одну рассказываю, нас много таких. Мы работали всю жизнь и заслужили, чтобы теперь о нас заботились, чтобы не экономить на еде и жить хотя бы в сухости и’в тепле. Мы уже слишком стары, чтобы бороться за выживание».