Ми женщины. Вынесем все!..
Невынашивание беременности — это не болезнь, это целая проблема. Врачи говорят: почти каждая пятая беременность заканчивается преждевременно.
Хорошо, если после двадцати восьми недель, и ребенка удастся выходить. Но даже в этом случае последствия могут быть трагичны: никто не гарантирует, что недоношенный малыш вырастет здоровым. В общем, врачи бьют тревогу. Они стараются делать все возможное…
«Надо полежать», — сказала врачиха в женской консультации, и у меня сразу испортилось настроение. Я-то думала, что все в порядке. Мои вялые возражения (может, не надо?) наткнулись на решительное: «Ты хочешь ребенка? Тогда надо полежать».
И вот я лежу в отделении патологии. Нас в палате пять человек, все мы поступили сегодня и, грустные (роддом — это вам не санаторий), помалкиваем в ожидании чего-то плохого. Плохое не заставило себя ждать. В пять часов буфетчица покормила нас ужином и сказала «До завтра, девочки». Мы прямо остолбенели. Как это -до завтра? А что мы будем есть сегодня? У нас все-таки растущий организм… И родственники только завтра понесут передачи — мы сказали им, что сегодня не надо… Эта беда нас как-то сразу сплачивает, и остаток вечера мы коротаем, с завистью наблюдая в окно, как к другим женщинам приходят мужья с полными сумками. Гадаем, голодные: что там, в этих сумках? Что-нибудь вкусное наверняка…
В нашем переполненном отделении лежат женщины с беременностью на ранних сроках. В соседнем отделении — на поздних. Оно также переполнено, но там почему-то более тесно. (Впрочем, понятно, почему). Применительно к нам всем выражение «лежать в больнице» подходит как нельзя более кстати. Мы все лежим. Такова сохраняющая терапия: лежать и не вставать. Наверное, у врачей сердце радуется, когда они заходят в палату и видят, как все их пациентки рядком лежат. Все под контролем, значит. Беда только, что кровати в нашем роддоме для лежания не очень годятся. У меня, например, ортопедическое чудовище на колесиках, громыхающее при каждом моем повороте с боку на бок; у соседок, наоборот; продавленные чуть не до полу (сколько беременных лежало!) панцирные сетки. Так что неизвестно, кому из нас хуже.
Основное занятие — ждать следующего утра. Утром начинаем ждать обхода. Строим планы: вот придет врач, и я обязательно уговорю его выписать меня. Мне ведь тут нечего делать. Я себя прекрасно чувствую. Лежать я и дома смогу, дома мне даже удобнее. Ну, и так далее. Все утро заводишь себя мечтами о скорой неминуемой выписке, а потом (ближе к обеду) приходит врач и говорит: полежи еще. Все, настроение испорчено, и даже обед уже не может его испортить (а больничное питание — особая статья: скудно и плохо приготовлено; так что в палатах все тумбочки забиты провиантом, но тумбочек на всех не хватает, поэтому завалены и подоконники, что вызывает ежедневные нарекания со стороны персонала — не положено! — но непрерывное жевание чего-нибудь вкусненького все-таки поднимает настроение. Примечательно, что и больничные несъедобные завтраки-обеды-ужины мы также съедаем).
Искренне сочувствую персоналу отделения патологии: каждодневно иметь дело с таким количеством беременных женщин в дурном расположении духа — это же какие нервы надо иметь! Нервов, конечно, не хватает. В воздухе витает отрицательная энергия. Нет ничего удивительного, что лучшим средством защиты от нее врачи избрали нападение: чтобы женщины лежали и не рыпались, их надо как следует припугнуть. Мол, лежи, а то ребенка потеряешь.
Но действительность пугает нас не хуже. Как-то Ольга, моя соседка по палате, принесла известие: эта… Света, из седьмой палаты… у нее вчера кровотечение открылось…остановить не могут… А на следующий день к нам заглянула и сама Света (она и раньше к нам в палату захаживала) и сказала, прислонившись к косяку, как будто ее не держали ноги: «Все. Зашла попрощаться. Убирать ребеночка будут…» — голосу нее сорвался, она заплакала и вышла. Больше мы ее не видели. Аборты делают в гинекологии.
Но жизнь идет своим чередом. Лежим, растим животы, пачками глотаем прописанные лекарства (или не глотаем, а складываем в тумбочку). Обсуждаем личное и общественное, пялимся в окно. Там, за окном, немало интересного происходит. Там, за окном, надрываются родственники родильниц
(послеродовое отделение как раз на самом верхнем этаже находится): Лена! Ле-на! Ле-но-чка! Эй, девушка! Лену из одиннадцатой палаты позовите! Лену!.. А все равно ничего не видно и не слышно, тем более что на дворе уже не лето и родильницы окон не открывают. Жаль только людей: вон как мучаются.
А нам все слышно и видно. Как-то раз перед нашими окнами долго плясали двое нетрезвых мужичков, судя по всему, счастливый отец и счастливый свекор. Не докричавшись до своей Лены, они вдруг обратили свои взоры на нас, выставившихся в окне. Мы показались им не хуже, а главное, мы были доступнее. Остаток вечера они показывали пантомиму для нас, время от времени заворачивая за-угол и возвращаясь еще более пьяненькими. Лена, наверное, сгорала со стыда. А мы ей завидовали. В том смысле, что у нее уже все позади.
Итак, мы лежим и не встаем. Или почти не встаем. Разве только чтобы пол в палате помыть. Нет, нас никто не заставляет это делать. Но санитарок в роддоме дефицит, и нам популярно объясняют: хотите лежать в грязи -не мойте пол. Мы не хотим ни того ни другого, но третьего варианта нет. (Примечательно, что в послеродовом отделении мытье пола — тоже забота пациентов. Только в платных палатах моет санитарка. Как-то раз, когда я уже лежала в этом отделении, возле моей палаты остановилась передохнуть санитарка, волочившая из туалета мешок с использованными прокладками, и философски изрекла: «Говорят, животные — это грязь и вонь… неправильно, самое грязное животное — это человек!» — и побрела дальше).
А еще мы встаем, чтобы измерить температуру и давление. Делаем это мы два раза в сутки, вечером и утром. Утром в шесть или полседьмого, хотя завтрак в девять. Просто в шесть или полседьмого удобнее дежурной медсестре. Зрелище, наверное, очень комичное: три десятка сонных беременных топчутся в холле, ожидая своей очереди к прибору, измеряющему давление (то есть к медсестре). Некоторые в знак протеста продолжают спать, но покой им только снится, ведь медсестра потом долго ходит по палатам и громко кричит: женщины! кто не мерял температуру!..
Конечно, наши врачи — незлые демоны, а мудрые люди и все понимают. Они желают нам хорошего. Они в большинстве своем тоже женщины. Они нам говорят: лежите, отдыхайте, не рвитесь домой. Что ждет вас дома? Горы грязной посуды, белья, тот же немытый пол… Нервы и хлопоты. Они знают, что далеко не каждая женщина может похвастаться, что у нее заботливый муж (не говорю уже об одиноких). А работа? А общественный транспорт? А магазины? А деньги? А дети, если они уже есть? Не перечесть, сколько головных болей может быть у человека, и никакая терапия от этих забот не избавит с наступлением беременности.
Наши врачи — не злые демоны, но и добрыми феями их тоже не назовешь. У них тоже есть проблемы. А с нами, беременными, тяжело. А нам, беременным, и лекарств не надо, только бы побольше ласки и внимания. Тем более здесь, в больнице. Мы и так не уверены в себе.
Беременные женщины — они же как дети. Чуть что — в слезы. В автобусе место уступили -праздник. (За девять месяцев лично мне место в общественном транспорте уступили один раз. Причем в коммерческом. Это была молодая женщина с ребенком лет десяти. Спасибо ей огромное. В конце концов я стала больше ходить пешком, а то сограждане в автобусе слишком старались меня не заметить, а, не заметив, могли и толкнуть, что было бы нежелательно).
Вообще-то беременность приносит множество приятных ощущений. Особенно приятно ощущать, что о тебе заботятся. Особенно если не только родственники, но и государство. Для работающей беременной государство олицетворяют коллеги и руководство предприятия. Почти все из нашей палаты (за исключением бухгалтера и домохозяйки) получили на работе более льготные условия. Та же Ольга, например, прежде таскала ящики на своем заводе, а теперь она ездит на каре.
Но все-таки самое бессердечное отношение встречаешь как раз у людей, которые должны о тебе заботиться^ долгу службы. Я имею в виду медперсонал женской консультации. Однажды, сидя в очереди (обычно полчаса-час уходит в ожидании), наблюдала, как врач отправляла беременную в роддом на сохранение. Снабдив женщину всеми необходимыми бумажками, она вдруг вспомнила: роддом-то закрыт на чистку. А женщина уже ушла. Догонять? А, ладно. Завтра поцелует замочную скважину и вернется сюда… Потом в консультации был длительный ремонт, во время которого врачи принимали только беременных. Представьте: в коридоре кучи мебели, мусор, пыль, сильно пахнет краской. А у стеночки стоят беременные -очередь на прием к врачу…
Наверное, врачи видят в пациентах лишь объект своего труда, за который, кстати, платят мало. Но это уже совсем другая история.
***
фото: