О Большой Беде
С этого номера мы начинаем публикацию цикла документальных рассказов Александра Аханова о Чернобыле. Отдельной книжкой они еще не изданы, но вполне того заслуживают.
НАЧАЛО
Народная мудрость гласит: от сумы и тюрьмы не зарекайся. Я бы добавил — и от армии тем более. Наша благословенная страна находится в состоянии войны то с кем-то, то сама с собой. И уж забрить лоб могут в любое, в самое неподходящее для этого время. Ну, когда вы… только решили было приобняться с женой…
В четыре утра 15 мая в дверь постучали. На пороге стояли двое:
-Такой-то?
— Да-а…
— Распишитесь!
— За что?!
— А-а… его знает! Командиры в войнушку поиграть захотели, с самого утра по городу ездим, ноги отпадывают…
Расписался и угодил таким образом на учебные сборы сроком на месяц. В военкомате, куда прибыл утром, тьма народу: стоят, сидят, курят, как на приличной толкучке:
— Во народу собралось! Куда?
— Ты… чё, парень, слепой? Не видишь, что все пожарные здесь, — леса горят в Пермской области.
— Какая там Пермь! Афганистан ждет!
— Да пошел ты со своим Афганом! В Красноярск на учения!
— Ну. Говорят, пушки будем по горам таскать…
— А может, на Чернобыль?
Слабая догадка отметается гулом негодующих голосов:
— Да иди ты… со своим Чернобылем! На китайскую границу! Леса там пластает только так! По радио передавали.
— А я, когда постучали, сразу подумал — менты! Вспоминаю, где чего натворил? Может, спьяну? Вроде бы ничего не украл…
— Какой тебе Китай! На Андреевское озеро, там уже и палатки стоят.
Мимо пробегает какой-то взъерошенный майор.
— Товарищ майор! Куда? Нас — куда?
— Не могу знать!
— Товарищ майор!
— Ну ей-богу, ребята!
Врет, конечно. В военкомате не могут не знать. Eсли вызвали, значит, адрес «доставки» известен. А нам, как всегда, «не положено».
Весь следующий день ушел на согласование, увязку, утряску. Была и приемная комиссия в областном военкомате:
— Военный билет? Так… Болен?
— Да нет вроде…
— Т-а-ак… Сидел?
— Дак это…
Eсли сидел — помалкивай, нам это не нужно! Годен! Годен!!
— Т-а-ак… военный билет… болен… техникум… что?
— Да как все…
— Следующий!
Только к вечеру вся живописная толпа оказалась на территории ТВВИКУ — Тюменского высшего военно-инженерного училища. Командного, кстати.
Выдали нам подозрительного цвета подушки, одеяла, прочее барахло, совершенно необходимое в солдатской жизни. Помылись в бане. Насколько все были разные в гражданской одежде — настолько стали похожи в форме. Она на всех сидит как-то неопределенно, ремни болтаются под кругленькими животиками. Сейчас, без знаков различия и без всякой выправки, мы действительно похожи на «партизан», как обычно именуют переподготовщиков. Нас, то есть.
Нервничают и курят. Я не курю — следовательно, не нервничаю. Беспорядок и неопределенность. Курсанты училища с интересом смотрят на нашу толпу, что пытается маршировать на плацу. Нам смешно — отвыкли кто за пять, кто за десять, а кто и за двадцать лет гражданской жизни:
— Серега! Ногу подбери!
— Серега! Ты куда попер! Забор там!
Сергей Янащук, шустрый невысокий крепыш, уже получил от местного майора прозвище «Чебурашка» за развалистую, как у этого героя мультфильма, походку, улыбается во весь рот, поблескивая коронками, страшно грохает сапогами. Куртка расстегнута, из-под нее лихо выглядывает тельняшка.
— Р-о-о-т-а-а! В сто-о-ловую, шаг-у-ум марш! — временный наш командир старательно топчет плац.
За оградой волнуются родные, близкие и не очень… Сюда их не пускают. И началось интересное…
Сначала к одному из наших прорвались родственники со справкой о больном его сердце: это когда укрепилось подозрение о Чернобыле.
Затем спасенный привез несколько бутылок водки, и наша комната (в смысле ее население) отметила начало службы. После праздника Угрюмов, бывший военный моряк, почему-то бросился бороться, а Валера Коробицын стал, как говорится в народе, «гнать» — нес околесицу, бродил по комнате как сомнамбула, разговаривая с невидимыми собеседниками, или сидел на кровати, устремив потухший взгляд куда-то в пространство…
Похоже на белую горячку, ту самую «делириум тременс». Смешного тут мало. Место Валере в больнице. Сказал об этом майору-куратору.
— Не знаю, ничего не знаю, ничего сделать нельзя, раз призвали.
Итак, мы ждем поезд с Востока. Он идет с техникой и людьми. А мы пока бегаем в самоволки, кто может, разумеется…
17 мая 1986 года, вечер. Поезд, а точнее состав, стоит наконец близ станции под мостом на улице Мориса Тореза, привлекая внимание окружающих пламенеющими на солнце пожарными машинами на платформах.
Однако родная страна подложила нам свинью. В смысле вагона. Нашей роте предоставили такой же, о котором поэт еще лет семьдесят тому назад сказал: «Сорок человек или восемь лошадей».
Лошадей у нас нет, но народу достаточно, тесно, как в очереди. Вульгарнейший «товарняк», в котором перевозили скот, — следы его жизнедеятельности по всему полу. Теперь везут нас. Противно. Для полноты картины не хватает «Максимов», торчащих из дверей, трехгранных штыков, обмоток и паровоза.
Вот сейчас выйдет некто в буденовке и как заорет:
— Товарищи красноармейцы! Злобный и коварный враг наступает на нас! Республика в опасности! Все на защиту Отечества!
Стали сколачивать нары — непременный атрибут военной, зековской и прочей походной жизни. Метем пол, выковыриваем из щелей навоз, колем дрова для опять-таки непременной печки-буржуйки.
Одно «утешение» — соседи-барнаульцы едут точно в таком же «комфорте». Не ловите на слове, читатель, — именно не с комфортом, атак, как сказано. А вот командиры устроились в пассажирском вагоне, там и туалет есть. Понятно, у командиров звездочки, и именно они освещают путь к гальюну.
18 мая, вечер. Поезд отошел от перрона под звуки «Лаванды», доносящейся из чьего-то радиоаппарата. Все! Eдем.
«В нашей жизни все бывает, и под солнцем лед не тает», — заливаются Ротару и Йоала. Вот это точно. Наша жизнь такова, что едва успеваешь голову пригибать, — то история в Eгипте, то китайские пули на Даманском, то афганские под Кандагаром… или еще где-либо «в зоне наших интересов».
От железнодорожников узнали совершенно точно — едем на Чернобыль. А командиры все «хранят тайну». Интересно — от кого? Не завидую я и командирам — такие же подневольные люди, да еще с большей долей ответственности… И что нас всех ждет впереди? А что ждет — повара-барнаульцы сварили ужин, теперь вот раздают в наши новехонькие котелки. Что и говорить — «мельница сильна водой, а человек — едой». После ужина начинаем знакомиться поближе, а поезд идет и идет на запад… (Продолжение следует).