Абсолютный смысл на руинах канона
Позволю себе рассказать не о книге, а о двух стихотворениях, к которым я периодически возвращаюсь.
Eлена Ширман. Последние стихи. 1941.
О советской поэтессе и журналистке из Ростова-на-Дону Eлене Ширман (расстреляна в 1942 году в возрасте 34 лет) я узнал, прочитав статью литературоведа, критика Данилы Давыдова. Eе верлибр (или свободный стих), последнее -предсмертное — послание возлюбленному, с которым героиня отчаянно ищет встречи, поражает искренним высказыванием, прорывающим и оставляющим где-то позади рамки советского поэтического канона того времени: «Но я то, что есть. И я говорю, что думаю». Читаешь и удивляешься: как такое возможно? Казалось бы, военное время, официальный поэт, для которой общее и долг важнее частного (прочитайте и другие стихи Ширман того периода), заглядывает в пропасть, пророчески предчувствует скорую смерть и создает невообразимой открытости произведение. Творит мир частного человека, чей голос звучит совсем в другом регистре.
Александр Блок. Ночь. Город угомонился… 1906.
Eще один верлибр.
Все мы помним Блока школьной программы: «Двенадцать», «Незнакомка», «Гамаюн, птица вещая», «Россия», «Фабрика», «Ночь. Улица. Фонарь. Аптека…» — и это, конечно, определенный образ поэта, — но мне Александр Александрович открылся с другой, сокровенной стороны, когда я познакомился с его свободными стихами (как и лирический герой Блока, я «не могу говорить без волнения» о стихотворении «Она пришла с мороза.»). Верлибр «Ночь. Город угомонился…» совсем небольшой -15 строк, — но за счет минимальных выразительных средств — динамичного взгляда говорящего и элементов диалога — создает ощущение откровения, эпифании. Замечательно то, как Блок подводит читателей к этому: все стихотворение мы находимся на дистанции от события, мы знаем вопрос героя к космосу, звездам, но их ответ: «Все рассказывают звезды», -настолько обширен, что не означает, на первый взгляд, практически ничего. Однако, по-моему, заставляя побыть нас своеобразными вуайеристами, Блок словно говорит нам: откровение другого нам недоступно, его не передать никакими средствами; но для самого человека откровение есть Абсолют смысла. И, думается, к нему, к настоящей коммуникации следует стремиться каждому из нас.