Энциклопедия Льва
Лев Боярский. Пионеры тюменской фотографии 1866-1917 гг. Тюменский дом фотографии, 2016.
Эту книжку, отложенную на лето, я всегда держу под рукой. Уникальное исследование сотрудника музейного комплекса имени Словцова.
Насколько я знаю, не только в Тюмени, но и в иных регионах России оно не имеет себе подобных. Eсть книги, посвященные, например, таким мастерам, как Сергей Прокудин-Горский. Eго снимки, сделанные более ста лет назад, до сих пор вдохновляют современных фотографов. Eсть книги, посвященные гигантам этой профессии, как Роберт Капа, чьи принципы словно отлиты в металле. Например: «Eсли ваш снимок не получился, значит, вы подошли недостаточно близко». Eсть книги очерков о фотокорреспондентах Великой Отечественной войны, таких как Виктор Темин, Eвгений Халдей, Дмитрий Бальтерманц (его фото расстрельного поля под Керчью 1942 года нельзя смотреть без волнения)…
Но чтобы вот так пересмотреть музейные архивы и выстроить их в одном тексте, приблизить век позапрошлый к нашему времени, скрупулезно расставляя — по времени, а не по рангу, — мастеров прошлого, как это сделал Лев… Я не знаю примеров. А он пишет о старых мастерах так, как о собственных современниках — о Константине Высоцком, Тарасе Огибенине, о четырех фотографах, носивших одну и ту же фамилию Шустер… И не только пишет, но и дает нам возможность увидеть Тюмень и тюменцев прошедших лет, словно это мы взводим затвор своего фотоаппарата, это мы проявляем стеклянные пластинки и печатаем с них карточки…
Фотограф позволяет преодолеть годы и расстояния. И удивительно думать: человечество как будто веками ожидало, когда изобретут фотографию. А когда это случилось в 1849 году в Германии, то новое искусство стало распространяться по миру, словно лесной пожар, и за каких-то 17 лет, преодолев тысячи километров, достигло ворот Сибири.
А теперь я хотел бы объяснить причину, по которой откладываю на лето свое путешествие в прошлое даже с такими всезнающими поводырями, как Лев Боярский и его книга. Все просто: летом больше света. А текст этой замечательной книги набран мелким-премелким шрифтом. Когда-то его называли, как мне помнится, шестипунктовая нонпарель. Мельче был тот, что назывался Perl, который и вовсе читать было невозможно.
Понятно, что издатель — из благих, конечно, побуждений, старался втиснуть в книгу больше информации. Но тем самым сократил, я думаю, и число ее читателей и почитателей. Вот и я жду светлого лета и разглядываю только картинки.
***
фото: