Его любили все. Даже КГБ
19 октября тюменскому писателю Eвгению Шерману-Ананьеву исполнилось бы 70 лет.
Он родился в украинском городке Ананьеве — вот объяснение его литературного псевдонима. В 1936 году семья переехала из Одессы в Свердловск. Окончание средней школы совпало с началом войны. В марте 1942 года курсант Горьковского зенитно-артиллерийского училища получил лейтенантские «кубари» и — на передовую. Командиром огневого взвода 42-й гвардейской Краснознаменной стрелковой дивизии. С мая 1943 по август 1944 года он командовал батареей, потом разведкой артполка, был военным корреспондентом армейской газеты «За Родину». Западный, Калининский и 1-й Белорусский фронты. Два ранения и контузия. Орден Красной Звезды. В декабре 1944 года после тяжелого ранения гвардии старший лейтенант Шерман списан «вчистую» из армии. Но не из жизни. Он работал собкором «Труда» по Свердловской области и окончил факультет журналистики УрГУ экстерном. С1949 года связал свою судьбу с Тюменью и тогда же занялся литературным трудом.
Сейчас не секрет: советская литература находилась под пристальным вниманием органов государственной безопасности.
Один из монологов шефа КГБ Юрия Андропова: «…Жизненный уровень народа крайне низок, культурный уровень тоже, школьное дело поставлено отвратительно, литература… Что это за литература? Почему КГБ, а не Министерство культуры и отдел ЦК должен работать с деятелями культуры и литературы? Почему они все взваливают на нас? Потому что у них ничего не получается…» («Новое время», N 38-ЭЗг.. CTD.43).
В те годы степень внимания КГБ — своеобразный и самый точный показатель таланта. В этом отношении Шерман-Ананьев — величина в тюменской литературе и журналистикенепревзойденная. Доказательство — сотни листов. Пронумерованная и прошнурованная жизнь. В выцветших бумагах хранятся многочисленные истории, связанные с этим человеком. «…Два года назад в Салехарде с
ним произошел такой случай. Напившись с Гиршгорном, они поспорили, что, раздевшись до трусов, пройдут с красным флагом и понесут ведро с мусором, распевая при этом «Интернационал»… За эту выходку Гиршгорна привлекли на 15 суток, а Шермана оштрафовали на 20 рублей…»
Или вот: «…Примерно в 1965 году Шерман снова выкинул номер. В «Тюменском комсомольце» он поместил положительную рецензию на спектакль Тюменского драмтеатра (расхваливал игру актеров, мизансцены и т.д.), а начальные буквы абзацев, отпечатанные крупным шрифтом, выводили: «галиматья».
Не остался без внимания и такой факт: «…Однажды на Севере ранней весной под лед провалился вездеход. Чтобы вытащить его на берег, надо было зацепить тросом за крюк. Никто не хотел лезть в воду. И тогда оказавшийся там случайно Шерман без лишних слов разделся, нырнул и .. .сделал все, что надо. Этого от него никто не ожидал. Все еще больше удивились, что он не заболел, даже насморка не получил…»
Особый интерес — к мировоззрению писателя: «…Шерман рассматривает советскую демократию как форму личной диктатуры первого лица в партии, а историю советского общества — как «эстафету диктаторов», начавшуюся с Ленина.
В понимании Шермана Ленин, будучи оторванным от действительности кабинетным ученым, был таким же идеалистом-утопистом, как Сен-Симон или Фурье. Ставу власти и столкнувшись с российской действительностью, Ленин вынужден ввести «военный коммунизм». Став диктатором, он перестал быть социалистом, потому что диктатура несовместима с социализмом. После такого перерождения весь общественный процесс пошел в порядке цепной реакции: диктатор сменял диктатора. Развивая свою мысль, Шерман изменил известную формулу: «Eсли цель определяет (оправдывает) средства, то и средства, в свою очередь, изменяют цель». Обратившись к диктатуре как к средству удержания власти, Ленин, может быть, сам того не желая, потерял социалистическую цель. Поэтому, по мнению Шермана, никакого социализма в СССР нет, а понятие «социализм» осталось только в виде «фигового листка» откровенной диктатуры. При таком положении умным людям ничего не остается, как только «думать одно, а говорить и писать другое». Но отсутствие гласности и открытой полемики неизбежно приведет общество к духовному застою, политической деградации и, в конечном счете, к гибели…»
Это сказано в 1969 году, за 16 лет до официальной «перестройки».
Почему этот большой неуклюжий бородатый чудак был душой тюменской интеллигенции?
Потому что: «…Шерман наполнен жизненной силой и творческой энергией, обычно бывает в центре любой компании… Он прост, разговорчив, не дурак выпить и повеселиться… Очень много читает, его всегда можно увидеть с газетой или с книгой… Характерно, что Шерман сам по себе не бабник, но женщины к нему льнут, и он с ними бесцеремонен… Не корыстолюбив и живет по принципу: «мри, душа моя, неделю, царствуй один день!» Часто сидит без гроша… У Шермана хорошая память, и его хобби — анекдоты, притчи, истории. С ним интересно. На язык остер, поэтому его с удовольствием принимают разные люди. От него всегда ждут новых слухов, подробностей какой-нибудь нашумевшей истории. Это — неофициальный лидер, и для Тюмени он значит намного больше, чем писатель… Популярность Шермана как компанейского человека, участника многих приключений очень велика. Он широко известен на Урале и Тюменском Севере. Eго знают и любят самые разные люди… Шерман много писал о тюменских нефтяниках и геологах. По мнению 5журналистов-профессионалов и читателей, его очерки скучноваты, неоригинальны, написаны на среднем уровне. Он часто конфликтует с обкомом и руководством Тюменского отделения Союза писателей, но тюменцы, независимо от своего отношения к Шерману, всегда оправдывают его в этих конфликтах. Сейчас о нем ходит такой стишок:
«Бородатый большевик
Без работы и без книг».
Тюменские чекисты также невольно симпатизировали писателю. Может быть, потому они разгадали его феномен. Вот их вывод: «…В Тюмени существуют как бы два человека: Ананьев — автор суховатых произведений, напоминающих скорее газетные материалы, и Шерман — «душа-человек».