Три жизни генерала Пепеляева
Гражданская война в Сибири долгое время представлялась столкновением абстрактных сил — «красных» и «белых». Главные действующие лица этой трагедии — и победители, и побежденные — были уничтожены и преданы забвению.
Сегодня мы знаем о судьбах Тухачевского, Эйдемана, Мрачковского и других красных командиров, воевавших в Сибири.
Пора рассказать правду и о белых генералах Каппеле, Анненкове, Пепеляеве…
Первая жизнь. Сибирь.
Анатолий Николаевич Пепеляев родился 3 июля 1891 года в Томске. Eго отец вышел в отставку генерал-лейтенантом. Сына отдал в Омский кадетский корпус. Потом — Павловское военное училище в Петербурге и назначение на должность младшего офицера в 42-й Сибирский стрелковый полк.
Какой-то протекции у подпоручика Пепеляева, несмотря на папашу-генерала, не было. В августе 1914 года он отправился на фронт, возглавил там конную разведку и воевал до января 1918 года. Воевал достойно: Золотое Георгиевское оружие и восемь боевых орденов, включая Св. Георгия 4-й степени, тогда за зря не давали.
Позднее Пепеляев написал: «… моим знаменем на Германской войне было — победа и величие России. Для этого я не щадил своей жизни, но действительность оказалась иной: боевые полки бестолково гибли, таяли новые пополнения, армия не получала патронов и снарядов… Встал вопрос: кто виноват? Ответ один: бездарное правительство, неспособное организовать оборону страны. Поэтому я, как и большинство офицеров, спокойно встретил Февральскую революцию и отречение Николая Романова от престола. Но и пришедшее к власти правительство князя Львова и Керенского не сумело остановить развал державы и армии. Мои бывшие полководцы Брусилов, Корнилов, Алексеев издавали приказы, которые никто не выполнял. Войска уходили с позиций. В этом я видел гибель России и искал какую-то силу, способную изменить катастрофическое положение, но не находил ее». С такими чувствами тоски и безнадежности я возвратился в Томск…»
В обстановке острой политической борьбы Советов с Сибирской областной думой подполковник Пепеляев не мог остаться в стороне.
«В феврале 1918 года, — вспоминал он, — я встретил на улице капитана Доставалова, с которым учился в Павловском военном училище. На фронте он стал командиром батальона, имел ранения и награды. «Ты еще не состоишь в организации? — его первый вопрос. Нет, — ответил я, — да и не знаю никакой организации». Он: «А мы о тебе говорили. Приходи завтра в гостиницу «Eвропа». Так я вступил в подпольную офицерскую организацию, возглавляемую полковником Самароковым, и был назначен начальником штаба…».
Мятеж чехословацкого корпуса ускорил вооруженное выступление офицеров. 27 мая они свергли в Томске советскую власть. Временное сибирское правительство П.В. Вологодского приступило к формированию собственной армии. Пепеляева назначили командиром 1 -го Сибирского стрелкового корпуса. Первоначально численность корпуса не превышала нескольких сотен мобилизованных офицеров и добровольцев. Однако стремительным ударом по Транссибу они заняли Красноярск, Иркутск, Верхнеудинск, Читу и в сентябре встретились на станции Оловянной с казаками атамана Г.М. Семенова. Но по-настоящему звезда новоиспеченного колчаковского генерал-майора Пепеляева взошла 25 декабря 1918 года: захват Перми и разгром 3-й Красной Армии открывали дорогу на Москву.
Но… в гражданской войне развитие событий зачастую непредсказуемо и зависит не от личной храбрости и бесстрашия полководцев.
«… После поражения в июне 1919 года Западной армии генерала Ханжина на подступах к Самаре и у Бузулука я получил приказ отступать за Каму на Пермь и дальше на Тюмень и Ишим, где произошли последние бои за Сибирь. Тогда же вооруженные силы Колчака были реорганизованы: их разделили на три армии. Меня назначили командующим 1-й Сибирской армии. Оборонительная операция на реке Тобол, которой я руководил, развивалась успешно, однако из-за общего кризиса власти Колчака войска потеряли боеспособность и отходили без сопротивления на восток.
После неудач на Тоболе генерал Дитерихс был смещен с должности главнокомандующего. Сменивший его генерал Сахаров приказал мне погрузить часть армии в эшелоны и перебросить ее в Новониколаевск, Томск, Тайгу, Барнаул, Красноярск для пополнения новобранцами и организации нового фронта.
Но запасные полки в тыловых городах выражали резкое недовольство колчаковским режимом и не хотели сражаться с красными войсками. Упала дисциплина. Жажда как-то скорее окончить войну овладела всеми. Началось повальное дезертирство. Между Томском и Красноярском 1-й Сибирской армии не стало…».
Вступившая 20 декабря 1919 года в Томск 30-я стрелковая дивизия под командованием 20-летнего Альберта Лапина рассчиталась с белыми за «пермскую катастрофу». Красные захватили свыше 30 тысяч пленных и богатые трофеи.
С остатками войск генерал-лейтенант Пепеляев прикрыл отход 2-й и 3-й армий генералов Каппеля и Войцеховского и свалился в сыпном тифу, который без разбора косил всех. Белых и красных. Генералов и красноармейцев.
Пережившие кошмар зимнего отступления большие и малые отряды собрались весной 1920 года в Забайкалье. Но уже без Пепеляева.
Мотивы своего отказа продолжать вооруженную борьбу с большевиками он объяснил так: «Я решил уехать из России, чтобы пересмотреть прошлое с его ошибками. В Чите я получил в японском консульстве рекомендательные письма и в апреле оказался а Харбине».
Но действительные причины ухода Пепеляева за границу вызваны внутренними неурядицами в стане сибирской контрреволюции.
Когда Колчак стал терпеть поражение за поражением, против него возник заговор, во главе которого стоял старший брат генерала Пепеляева, Виктор, премьер-министр колчаковского правительства.
Он хотел примириться с оппозиционной диктатуре мелкобуржуазной демократической общественностью в лице земств и городских дум Сибири. Заговорщики были готовы заменить Колчака Пепеляевым-младшим, на войска которого они рассчитывали опереться в случае упорства адмирала.
9 декабря на станции Тайга братья арестовали главнокомандующего колчаковской армии генерала Сахарова. Для переговоров с Колчаком и создания правительства «общественного доверия» Виктор Пепеляев уехал в Иркутск. Но было уже поздно. 6 февраля 1920 года его вместе с Колчаком спешно расстреляли по постановлению Иркутского ревкома.
Младший брат не считал себя политиком. Кроме того, значительная часть офицерства не разделяла буржуазно-демократических взглядов Пепеляева-военного. И без того деморализованные белые войска остались без управления. Вспыхнули восстания в Новониколаевске и других тыловых гарнизонах. Только 12 декабря в должность главнокомандующего вступил генерал Каппель. Но прекратить отступление, похожее на бегство, уже не удалось.
Анатолий Пепеляев тяжело переживал трагедию белого движения в Сибири и несчастную судьбу старшего брата. 28-летнему генералу казалось: его жизнь тоже кончилась.
Вторая жизнь. Манчжурия.
Обстановку среди дальневосточной белой эмиграции Пепеляев характеризовал так:»… Разгром белых армий выбросил в полосу отчуждения Китайской Восточной железной дороги (КВЖД) первую волну беженцев. Здесь были бросившие свои имения помещики из Казани, Самары, Уфы, буржуазия Урала и Сибири, железнодорожники Златоустовской и Пермской дорог, сибирские, уральские и оренбургские казаки, зажиточные крестьяне с Волги и Камы, десятки тысяч солдат. Все они спешили как-то устроиться, приспособиться к новым условиям, жадно ловили слухи с родины, верили, что их пребывание здесь временное. Жизнь в Харбине кипела. Знакомства завязывались легко и быстро. Сходились в столовых «союза городов», в дешевых трактирах и чайных, а то и просто на улицах. Тоска и разочарование прошли. Со мной в Маньчжурии были солдаты и офицеры, о которых, кроме меня, никто не хотел беспокоиться.
Тогда я организовал артели: плотников, грузчиков, извозчиков. Для взаимопомощи создал «воинский союз».
… Япония, зорко следившая за политической жизнью в Харбине, отметила появление этой организации как способной продолжать борьбу с большевиками. Не случайно мы получили от японцев через бывшего министра иностранных дел И. А. Михайлова 10 тысяч иен.
… 1921 год активизировал русскую эмиграцию. Постоянные сообщения газет о голоде в России, о жутких репрессиях и крестьянских восстаниях будоражили беженцев. В Харбине созывались совещания и съезды. Создавались и распадались политические блоки, кабинеты и правительства. Делили министерские портфели. Подсчитывали иностранные деньги и российские штыки. На политические блоки, кабинеты и правительства. Делили министерские портфели. Подсчитывали иностранные деньги и российские штыки. На политическом горизонте вновь замаячили представители зарубежных посольств, консульств и миссий. Особую активность развили японцы. Они сколотили широкий антибольшевистский блок: харбинское и беженское купечество, урало-сибирское общество мукомольцев, группировки газет «Свет», «Русский голос», «Заря», кооператоров, земский и городской союз… Споры шли из-за атамана Семенова: японцы не хотели с ним расставаться, а эмигранты, даже не социалистической ориентации, не хотели с ним знаться.
Eще зимой 1921 года в Харбине появился Сазонов, видный эсер и сибирский предприниматель. Он организовал «Сибирский комитет», политической платформой которого стало возрождение Сибирской автономной республики. Предполагалось использовать восстание крестьянства в Сибири для воссоздания армии, которая свергнет советскую власть, а Сибирская дума установит новую буржуазно-демократическую форму правления с восстановлением частной собственности на землю и средства производства.
Базой для формирования такой армии и стал мой «Воинский союз».
Потом для распространения антибольшевистского крестьянского восстания по всей Сибири было решено послать в Якутию дисциплинированный офицерский отряд. Я согласился его возглавить.
Руководство «Сибирского комитета» обещало выделить для финансирования «экспедиции» 500 тысяч рублей золотом из колчаковских запасов, переправленных в Японию. Однако я получил лишь 60 тысяч рублей, а также тысячу винтовок и 100 тысяч патронов.
В конце августа 1922 года сформированная мною «Сибирская добровольная дружина» численностью 750 штыков с 2 пулеметами отправилась на двух пароходах из Владивостока в Якутский поселок Аян…».
Продолжение следует.