Смешались в кучу кони, люди…
Войну Григорий Немыкин встретил на румынской границе, куда их полк бросили для усиления пограничных застав еще в феврале. «В четыре утра началась страшная бомбежка. Солдаты выскочили из казарм и не знают, куда бежать. Все горит. Командиры стали успокаивать солдат, уводить их в укрытие. Помню, как трудно мне было идти: в спешке надел чужие сапоги — 45-й размер вместо своего 40-го». До сих пор Григорий Никитич не может до конца понять случившееся…
Лето 1942 года Григорий Немыкин встретил в Крыму, куда его часть, отступая, пришла через Перекоп. Крымская катастрофа — самое горькое воспоминание ветерана войны, кавалера орденов.
Из-за ошибок командования, а больше всего из-за ошибок представителя Ставки Льва Мехлиса, который, как писали потом историки, «подмял под себя слабохарактерного командующего армией Козлова», организовать сопротивление войскам Эриха Манштейна не удалось. Наши были вынуждены врассыпную отступать по Крыму в направлении Керчи…
«Днем мы отсиживались в зарослях. Но когда становилось совсем голодно, нападали на румын (они несообразительные), отбирали рюкзаки. Хотя у немцев, конечно, побогаче пайки были». Иногда везло: попадалась заблудшая коровенка — доили. Ночевали в свинарниках (тоже, в общем-то, везение), в обнимку со свиньями, чтобы теплее было. Заходили в избы: иные хозяева кормили, другие — граблями гнали. В местечке Джанкой изголодавшимся солдатам добрые люди посоветовали идти в Керчь, где генерал Иван Петров и адмирал Филипп Октябрьский готовили отпор армии Эриха Манштейна. Планы военачальников нарушил все тот же Лев Мехлис, «приказал бороться с врагами народа, оставившими границу, тормошил…».
Время упустили. Армия была фактически сброшена в Керченский пролив, те, кто хотел выжить, поплыли на чем придется, а иногда и вплавь, в сторону Кавказа. А ширина пролива в самом узком месте — четыре километра, глубины от 5 до 15 метров…
«Это такое бедствие было, все бежали: и люди, и солдаты, и скот» Сам Григорий Никитич помнит только, как стоял в воде у берега, как заметил отплывающий в кавказскую сторону баркас, как бросился к нему и уцепился за борт. Eго втащили, и баркас попыхтел через пролив. Вода была усеяна плывущими солдатами. А потом налетели немецкие самолеты, стали бросать бомбы, обстреливать из пулеметов… Теперь рядом плыли и люди, и трупы…
Что было дальше, Немыкин не помнит. Предполагает, что баркас был разбит бомбой, его выбросило за борт и он, уже почти без памяти, плыл, плыл и плыл… Очнулся уже на том берегу пролива. Отыскал своих. А потом его отправили на Дальний Восток.
Когда пришел черед, воевал с японцами. Вот как вспоминает солдат Немыкин о японцах: «Они самые храбрые и самые злые. Хуже немцев. Было это в Китае в 1945 году. Встретили мы по дороге самурая: лежит на земле с распоротым животом. Отошли метров десять, а он дотянулся до винтовки и убил наповал нашего начальника штаба». Там же, в Китае, Григорий Никитич едва не пострадал. Отлучился от своих. И вдруг оказался в окружении 50 японцев. Скрылся от них в соседней фанзе. Японцы решили сжечь русского солдата, обложили фанзу чем-то вроде наших камышей. А у заложника две гранаты и автомат. Человек сорок, уверяет Немыкин, уложил тогда. Правда, командир полка обьявил ему выговор за самоуправство. «А потом наградили орденом Красной Звезды».
Сегодня Григорий Никитич работает председателем совета ветеранов войны и труда Центрального округа. Вспоминать о Керченской катастрофе не любит.
***
фото: