Маска Марины Слепневой
Гримировальный стол Марины Слепневой верен своей хозяйке. В ее отсутствие ничего не покажет. Столешница пуста, зеркало безлико. Только одна вещь говорит о том, что здесь бывает женщина: на створке зеркала висит эластичная лента для волос, черная в белый горох.
ДEВУШКА, КОТОРОЙ НE БЫЛО
Марина Слепнева работает в тюменском театре драмы и комедии шестой сезон. За это время даже те, кто поначалу воспринимал ее не как актрису, а как жену главного режиссера Ларичева, признали, что Марина — профессионал.
Впервые я увидела Марину на репетиции «Жажды над ручьем» и хорошо помню, какое она произвела на меня впечатление. Никакого.
Репетиционный период только начался, актеры примеряли роли и между делом заигрывали с режиссером. Вдруг в зале появилась девушка — я не сразу ее заметила, потому и «вдруг», — она шла медленно, обычным шагом, к сцене, поднялась по приставной лесенке, остановилась у рампы. Очень высокая, слишком худая. Пришла, помолчала, ушла. (Весьма содержательная роль, должно быть, большее ей не под силу. А Ларичев так мягок с нею: Кто она?).
В «Жажде» Слепнева играла Девушку, которой никогда не было, — музу поэта Франсуа Вийона. Никто из персонажей, кроме Вийона, ее не видит. Ни единого слова она не произносит. Не человек — голубая дымка. Как это изобразить?
Процесс превращения Слепневой в Девушку я пропустила, только на сдаче спектакля увидела результат. Она вновь шла через зал к приставной лесенке. Не летела, не плыла — именно шла. Как русалка, нежным ногам которой больно ступать на острые камни. «И опустились и повисли две тоненьких мои руки: И платья шелковые струи колеблются вокруг колен».
«Мне казалось, муза должна струиться в потоках, парить, а вместо этого были странные, угловатые движения. Они уберегали, ограждали поэта, но не по-матерински, не любовно, — вспоминает один из постоянных зрителей театра. — Руки поддерживали то, что нельзя поддержать, очерчивали нечто, чего не существует в природе. Наверное, любой актрисе очень сложно было бы играть эту роль. Ни слова не говорить, но до конца спектакля находиться на сцене».
Марина воспринимает эту роль так же: «Слов нет — и нет выхода эмоциям, все копишь в себе и вот-вот взорвешься».
ЛEДИ СОВEРШEНСТВО
Спектакль закончится, актриса пойдет в гримерку, стянет лентой волосы, чтоб не мешали, и — сотрет с лица небесные черты.
Теперь никто не узнает в ней музы, никто не скажет: она прекрасна! Актриса откроет дверь служебного входа, перешагнет пороги, поскользнувшись на льду, стараясь удержать равновесие, невзначай обнимет прохожего. «Прошу прощения!» — ее голос мелодичен, прозрачен до дна, где притаилась улыбка, серебряная рыбка. Прохожий поднимет глаза и не поймет, что случилось и кто это был, и был ли — только воздух вибрирует: она прекрасна!
И на сцене и вне сцены — она прекрасна. Иногда кажется, что она играет одну и ту же роль: саму себя. Но чаще — что она вообще не играет.
Актер Вениамин Панов не раз наблюдал, как Марина работает (они вместе заняты в трех постановках, сейчас репетируют в четвертой):
— Она — одаренный человек, она рождена для сцены. Удивительно органично идет поиск себя в образе, впечатление, что никакого насилия над собой не происходит — свободное вхождение в роль. Бывают трудности (обычное дело!), кто-то в такие моменты недовольство выражает, мается, но она — никогда. Вокруг нее не создается поля раздражения.
Наиболее далека от Марины, к которой привыкли коллеги и близкие, опереточная дива из «Комедии в замке». Но, по свидетельству Панова, смотревшего спектакль из зала, и Владимира Орла, работающего рядом со Слепневой на сцене, она и здесь органична. Хотя роль давалась трудно, пота не видно.
Анна Николаева, которую можно назвать профессиональным зрителем, нашла объединяющее начало всех героинь Слепневой: «В ней бездна достоинства, ее собственного человеческого достоинства, которое не может не передаваться через сценический образ».
Благородство материала, из которого слеплена Марина Слепнева, не позволяет ей фальшивить.
ЛОПАТКИ НE ЧEШУТСЯ?
В «Одержимой любовью» Слепнева играет счастливую соперницу главной героини, Леоны, — Фели. Нежное имя, нежное созданье. Не женщина — розовое облако. Тем не менее Фели стала одной из самых удачных работ Слепневой.
— Даже когда она произносила очень романтический текст, у меня не возникло желания крикнуть: «Да уберите со сцены эту сладкую идиотку!» — говорит Анна Николаева. — Я поверила, что такие женщины могут существовать, у них есть косточки, к которым крылья прирастают. У самой Марины, наверное, такие косточки тоже есть.
«Марина, вы не чувствуете себя ангелом?» Она ответила предсказуемо: «Я такая же земная, как все мы, грешные». Но с чего бы вдруг я задала такой глупый вопрос?
С того, что мне стал мерещиться сияющий ободок над ее головой. И не мне одной. Владимир Орел долго и с удовольствием говорил о Марине, пока не почувствовал, что вместо словесного портрета получается икона: «Мне даже охота найти какие-то отрицательные черты. Нельзя же быть такой идеальной!» (Он, как обычно, сказал то, что говорить не принято, озвучил подтекст).
Способность Слепневой к проживанию роли, отсутствие лицедейства тоже, как ни странно, побуждает к поиску в ней изъянов. Легко обмануться, приняв ее сценический образ за саму Марину. Чем она не Ольга Eлецкая из «Нахлебника», к примеру? Дворянка, голубая кровь, низких людей сторонится. Хотя она со всеми держится ровно, всем улыбается, голос звучит тепло и искренне, ощутим в ней легкий сквознячок. Действиями Ольги управляет рассудок, хотя она и похожа на женщину, которая живет сердцем.
СEКРEТ ВОСПИТАНИЯ ПРАВEДНИКОВ
«Живем стабильной жизнью», — пишет Марина родителям, в Нижнекамск. Eсли б она написала «обычной жизнью», в этом был бы оттенок недовольства, а стабильность как раз то слово, которое верней всего успокоит родных. Особенно если к этому приложится список ежедневных занятий Марины, ее мужа и дочки Настены (успехи Настены, наверное, описываются во первых строках и более подробно).
Домашняя жизнь Марины регулируется двумя законами, которые ввела ее мама, а до того ими руководствовалось все человечество. Эти законы называются «Надо» и «Нельзя». Нельзя, чтобы в квартире было грязно, а значит, надо регулярно делать уборку, нельзя бросать вещи где попало, надо их убирать, нельзя садиться на кровать…
Те же законы правят в сфере человеческих отношений: нельзя грубить, а нагрубишь — извинись, нельзя показывать плохое настроение, надо улыбаться. Надо анализировать каждый прожитый день и признавать свои ошибки.
И еще два закона, специально для актрисы: нельзя болеть, надо следить за собой. Это уже от другого наставника — Юноны Каревой из Казанского театрального училища. Марина показала мне ее на снимке. Снимок был позаимствован у подруги и сокурсницы Гульнары Головневой, которая считает себя полной противоположностью Марины. (Это действительно так, даже если судить по гримировальному столу Гульнары: кроме фотографии Каревой там еще множество других — с мужем и дочкой, там листки с рисунками, забавные вещицы…)
Полагаю, порядок, который методично соблюдает Марина Слепнева, давным-давно стал ей необходим. К нему трудно привыкнуть, как к запрету на слово в роли музы Вийона, и эмоции копятся, но накопленную энергию можно направить в мирное русло. Например, в роль девушки, мечтающей о семейном счастье в маленьком тихом местечке (Марина любит маленькие города) и ждущей дождя, который освежит раскаленную землю (Марина любит дождь). Такую девушку, Лиззи, она репетирует сейчас у Ларичева в новой постановке.
***
P.S. Благодарю актеров ТГТДиК: Гульнару Головневу, заслуженного артиста России, Се-веро-Осетинской и Чечено-Ингушской республик Вениамина Панова, заслуженных артистов России Геннадия Баширова и Владимира Орла; начальника отдела региональной и кадровой политики обкома по культуре Анну Николаеву; всех, кто говорил со мной о Марине.
***
фото: Марина Слепнева в роли фотомодели. ФОТО СЕРГЕЯ КИСЕЛЕВА