Рядовые великого похода
Продолжение. Начало в № 106.
Каждый из героев этого текста становился первым и лучшим в деле, которое выбрал для себя.
Павел Белоглазов стал отличным директором музея, начал издавать журнал «Явлутур-городок».
Сергей Киселев на четвертом десятке лет взял в руки профессиональную камеру и стал великолепным фотографом. Eго альбомы, а особенно «Додекафония», потрясают.
Анатолий Мокроусов создал лучшую, на мой взгляд, тюменскую станцию «Радио-7».
Виктор Строгальщиков за свои «Слои» стал номинантом «Большой книги», полагаю, единственный из тюменских литераторов.
Сергей Фатеев, заменив своего сокурсника в руководстве телекомпанией «Ладья», превратил ее в лучшую в Тюмени…
Иван Кнапик построил типографию на улице Шишкова в Тюмени, где сегодня многие считают за честь печатать свои книги. И не только книги.
С рассказа о Кнапике мы и продолжим свое повествование о «Рядовых великого похода».
Вот что Кнапик написал в автобиографической книге «Кнапики и Гаррехты»:
«Я очень рад, что выбрал профессию журналиста, которой служу больше 50 лет. За это время побывал во многих уголках России и мира, встречался с тысячами людей. Каждая такая встреча отзывалась во мне болью или радостью. Написана не одна тысяча статей и заметок…»
Но если бы Иван Кнапик завершил только один проект «Согретые Сибирью», то и тогда можно было сказать, что он выполнил свой профессиональный долг.
В проекте Иван Филиппович собрал и рассказал современникам о том, как в 1941 году тюменская земля стала приютом эвакуированным из осажденного Ленинграда тысячам детей. Через годы журналист и издатель Кнапик вместе с редакциями тюменских районок рассказал об этом.
«…Главная трудность — разыскать здравствующих воспитанников и воспитателей детских домов, детских интернатов, пионервожатых, нянь, уборщиц — тех, кто в тяжелейшем 1941-м взял на себя неимоверно трудную обязанность принять тысячи детей, эвакуированных из осажденного Ленинграда, Ростова, из Карелии, Калмыкии и других городов и областей Советского Союза. Детей, которым грозила неминуемая смерть. Принять в зачастую наспех подготовленные помещения, отмыть в русской бане, обогреть, накормить…
Чтобы оценить подвиг тюменцев по спасению, нужны были свидетельства участников тех событий. Журналисты районных газет и специально созданная творческая группа Тюменского издательского дома пошли в архивы, поехали в села и деревни, в которых располагались эвакуированные учреждения, на встречи со старожилами. Все районные газеты опубликовали информации с просьбой к участникам и очевидцам тех далеких событий откликнуться и помочь в сборе материалов… В течение месяца по установленным в архивах адресам только в Санкт-Петербург было отправлено более 700 писем.
Большинство ответов обескураживало — письма возвращались с лаконичными надписями на конвертах: «адресат по данному адресу не проживает», «квартира расселена» и прочими.
Приходили и ответы другого содержания. Вот один из них. «Огромное спасибо Вам за Ваше доброе дело. Но, к большому сожалению, ни Луковникова Константина, ни Кузнецова Николая уже нет в живых. У ныне здравствующей Кузнецовой Полины не сохранилось каких-либо документов той поры. Просим снять данный адрес с контроля. Удачи Вашему проекту».
И все-таки широкий поиск принес первые результаты: отыскалась пионервожатая Шаблыкинского детского дома (Ишимский район), позвонила воспитанница Черноковского детдома (Вагайский район) В.И. Созонова, отозвались более десяти ленинградцев, среди них Габриэла Комлева — воспитанница одного из детских домов Нижнетавдинского района, а сегодня балерина, народная артистка СССР…
Работа над книгой «Согретые Сибирью» соединила времена, Тюменскую область с Санкт-Петербургом, с десятками других городов и сел России.
Накануне нового 2012 года на железнодорожных станциях Тюмень, Ялуторовск, Заводоуковск, Новая Заимка, Голышманово, Ишим, Маслянская появились баннеры «Согретые Сибирью: 70 лет подвигу тюменцев, спасших детей блокадного Ленинграда»… По инициативе Тюменского издательского дома в селах и деревнях, в которых были детские дома, установлены памятные доски в честь подвига тюменцев. В годы войны они спасли тысячи детей…
Журналистская командировка… Почему-то это явление как бы само собой исчезло из жизни. Молодые коллеги, как мне кажется, все чаще познают большой мир не методом личного присутствия, а с помощью отражения его в других средствах массовой информации. Тем более что интернет позволяет, не выходя из собственной комнаты, побывать хоть в Арктике, хоть в Антарктике. Кого из нынешних «акул пера» растрогают строки Олега Куваева, вопрошавшего в финале знаменитой «Территории»: «Разве это не вы стояли на тех тракторных санях и не ваше лицо обжигал морозный ветер?..» Хотя буквально вчера это было не только обычной, но даже обязательной журналистской практикой, требовавшей «трое суток шагать ради нескольких строчек в газете».
Анатолий Мокроусов принадлежал как раз к такому поколению журналистов. Сколько раз я видел его лицо в журналистской толпе, когда специальным рейсом десять, двадцать, а то и больше корреспондентов вылетали из Тюмени на север — в Надым, Нижневартовск или Новый Уренгой «освещать», так это тогда называлось, торжественный пуск очередного газопровода или добычу сколько-то миллионной тонны нефти… Иногда и наши маршруты как бы сами собой пересекались где-нибудь в высоких широтах.
…А однажды, уже много лет спустя, судьба усадила нас плечом к плечу на обычной пресс-конференции в Тюмени. Высокий начальник задерживался, и мы с Анатолием развспоминались -про северные командировки: как это было в Надыме, как встречали первый поезд в Ноябрьске, или как начальник «Уренгойгаздобычи» Никоненко отдавал приказ включить большой газопровод Уренгой — Помары — Ужгород. Наши воспоминания лились и переплетались, а кто-то из более молодых завистливо вздыхал рядом и наконец вымолвил: «Да-а, было время». И был прав. Это было время горячей журналистской работы, хотя и происходило все на лютом морозе и пронизывающем ветру. И мы были там. И даже спустя годы, все еще там и оставались, как говорится, в лучших годах нашей жизни.
Она была газетчиком. Так казалось не только мне. Газет, в которых работала Вероника Наумова, было две. Газета «Геолог», которую издавали в геологическом главке, и газета «Тюменские известия». Получилось, что этих двух изданий, очень разных на первый взгляд, но близких по сути, хватило на всю жизнь нашего товарища, нашей коллеги Вероники. Она успела сверстать номер, посвященный Дню Победы, и это был последний газетный номер в ее жизни.
Вероника была принципиальным и хорошим газетчиком: газетные полосы с размещенными на них снимками, броские заголовки, текст, живущий, как принято говорить у журналистов, всего один день, а на самом деле — это не раз уже случалось — могут пережить и своего создателя.
Написанные ею самой тексты остаются в памяти, прежде всего, неповторимой, может быть, только ей присущей интонацией. И еще -уважением и к тому, о ком написано. И к тому, кто возьмет этот газетный лист в руки. Уважение это невозможно скрыть, но трудно повторить. Это тоже чисто газетная норма — уважение к герою и читателю. Читатель, не забывайте это имя.
«Человек для любой поры», -так сказал о Пашуке Виктор Строгальщиков.
В семидесятые мы с Пашуком работали в газете «Тюменский комсомолец». Фотокорреспондент Анатолий Пашук во все времена был хорошим репортером, и его лучшие репортажные работы получили широкое признание, в том числе и мировое. И товарищ по работе он был отличный — без гонора, понятливый, общительный. Но и в те годы было ощущение, что он не среди нас, репортеров, а как бы рядом с нами. Нет, мы не были ему в тягость, как и вся газетно-журнальная рутина, но по-настоящему счастливым человеком, как я представляю, наш друг Толя становился тогда, когда между ним и природой была только его любимая фотокамера.
Анатолий Пашук природу любит и понимает. И самое главное — он ее видит. Анатолий любит и понимает Север, его людей, его природное естество, но и в южной таежной глубинке он свой человек: здесь все ему открыто, все родное.
Работы Пашука, на первый взгляд, просты. Нет в них изыска, нет манерности: вот как я умею! Но это именно та простота, о которой писал Пастернак и к которой, надо думать, стремится каждый искренний художник.
От редакции. В этом отрывке, написанном и опубликованном, когда Толя Пашук еще был с нами, рука редактора не поднялась перевести глаголы из настоящего в прошедшее время. Снимки Пашука продолжают жизнь их автора.
Продолжение следует.
***
фото: