Вдруг мы недостаточно Толстые
Утвержден новый порядок озеленения города. Этот документ отменяет почти два десятка постановлений, принятых за последние двенадцать лет (не считая отдельных пунктов, куда вносились изменения).
Новый документ упорядочивает процесс не только создания зеленых зон, но и содержания их. Которое, в свою очередь, состоит из ухода и текущего ремонта. Уход -полив, рыхление, прополка, подкормка. Под текущим ремонтом подразумеваются все виды обрезки.
Изящно, но, на мой взгляд, неточно. Ремонт — исправление повреждений, поломок, изъянов (от французского remonter, что значит снова собирать части). В то время как обрезка разделяет дерево на части, ну да ладно.
Приступая к изучению раздела про текущий ремонт, я немного надеялась, что помимо обрезки речь пойдет и о лечении больных деревьев, замазывании ран и повреждений, о подпорках, наконец, если дерево грозит упасть. Но нет, в таких случаях ничего кроме обрезки по-прежнему не предусмотрено. Новый порядок допускает в отдельных случаях обрезку и на штамб, и на пень. А к очевидным недостаткам дерева отнесены не только наклон ствола больше 45 градусов, но и высота ствола больше пяти метров.
Пять метров — да это почти что с двухэтажный дом.
А представьте, в одном из сел Брянской области растет липа высотой 50 метров. Рядом церковь 1780 года, которую, по местным преданиям, посещала Eкатерина II. Липу посадили в то же время, то есть ей больше 250 лет. Возле этой липы фашисты расстреливали местных жителей.
Вы скажете, не сравнить климатические условия на Брянщине и у нас, и несопоставима антропогенная нагрузка в городе и в деревне. Верно, нашим деревьям труднее вырасти большими. Но вот другой пример: в центре Омска растет десятиметровой высоты ива. У нее два ствола, немного подгнившие в основании, но местные власти стянули их металлическим обручем, чтобы придать иве прочности. Крона, конечно, сильно затеняет соседнее здание, а ствол частично заехал на тротуар, но омичи огородили дерево и поставили табличку, что, так мол и так, перед вами ива белая, старейшая в городе — посажена в 1884 году.
В промышленном Челябинске растет 14-метровый дуб. В Великую Отечественную войну под этим дубом собирались добровольцы перед отправкой на фронт. Челябинские власти в год 60-летия Победы признали дерево мемориальным и присвоили ему статус особо охраняемой природной территории местного значения.
600-летним дубом гордятся жители Печор Псковской области. Подперли его какой-то балкой, чтоб не упал. В Воронеже — 420-летний дуб: у него на стволе много ран, сухих ветвей и большое дупло, но он единственный живой свидетель таких важных для воронежцев (а то и для всех россиян) событий, как закладка в 1696 году верфи для строительства первого российского флота.
Про Петра смешно: в Астрахани есть 11-метровый дуб с мертвой верхушкой: в пятидесятые годы в него попала молния, дерево загорелось, после пожара образовалось дупло, а крона отросла чуть ниже, и дуб до сих пор каждую осень кидается желудями. Так вот астраханцы считали, что дуб посажен Петром I. Они отправили заявку на включение дерева в Национальный реестр старовозрастных деревьев, приехали специалисты из столичного центра древесных экспертиз, взяли керн буравом Пресслера — и оказалось, что дуб на сто лет старше Петра. Получается, когда Петр приезжал в Астрахань, дубу уже было 152 года. Что ничуть не умаляет его ценности.
Старые деревья становятся местом паломничества, как, например, еще один дуб, растущий в парке Юсуповых в селе Ракитном Белгородской области. Говорят, что он исполняет желания. В развилки старых сосен кидают монетки, к деревьям привязывают ленточки -а разве не все средства хороши для повышения туристической привлекательности? В каждом уважающем себя населенном пункте должно быть свое дерево Эйвы.
Пять платанов растут около джума-мечети в старой части Дербента; местные жители считают, что именно благодаря платанам мечеть триста лет простояла без капитального ремонта. Мол, разросшиеся корни гасят подземные толчки, а заодно вытягивают из почвы влагу, поддерживая фундамент в сухом состоянии. Надо же, а у нас тополя разрушают фундаменты, читала я в одном отчете о заседании Тюменской городской думы (и последовавшее за тем предложение: надо все спилить).
Несколько деревьев представляют в национальном реестре Ханты-Мансийский округ, среди них и сосна кедровая, растущая на окраине поселка Няксимволь. Eе предположительный возраст — 300 лет, а примечательна она тем, что сумела выжить в лесном пожаре сто лет назад, хотя все остальные деревья сгорели. В самом Ханты-Мансийске есть огромная ива, растущая посреди асфальтовой дорожки, и ее не срубили, хотя она явно мешает велосипедистам.
В отдельную категорию я бы выделила деревья, связанные с представителями творческих профессий. Может, это помогло бы им вписаться в модные сейчас креативные пространства. Например, в Великом Новгороде растет дуб, прославившийся тем, что около него гулял мальчик, ставший впоследствии художником Мстиславом Добужинским. Мальчик его запомнил и позже описал в мемуарах. В Туле возле больницы тоже дуб, а рядом трамвайные пути, провода… Eсть сведения, что дубу 250 лет и что мимо него хаживал сам Лев Толстой.
А у нас есть тополь, мимо которого хаживал Владислав Крапивин. Пока еще есть.
Но главное, чуть не забыла. Вот эти, обычные с виду, мимо которых мы ходим каждый день… Eсть ли у них шанс войти в историю? Сможем ли мы их и прославить, и сохранить?
P.S. В национальный реестр старовозрастных деревьев России занесена, возможно, старейшая в Тюмени сосна, растущая неподалеку от Метелевского водозабора. А в прошлом году активист Дмитрий Велижанин отправил в реестр сведения о дубе гражданки Кукушкиной из сквера на пересечении улиц Республики и Мориса Тореза (сквер называется Сибирским).
***
фото: Белая ива из Омска;Астраханский дуб — привет из допетровской эпохи;Метелевская сосна.