Елочки и лавочки
Тюмень — добрый город или не очень? Я как-то не задумывался над этим.
А однажды услышал от соседки, женщины уже в годах, но веселого нрава и улыбчивой, что город, в котором живу уже четвертый десяток лет, — недобрый город.
— Отчего так вы решили? -спрашиваю.
И она рассказала. Шла по улице, по самой центральной, по улице Республики. И увидела, как старушка остановилась у стены какого-то здания, рукой оперлась и глаза закрыла. Соседка моя подошла к ней и спрашивает: «Вам плохо?». А женщина отвечает, что она… просто остановилась передохнуть. Из магазина идет, сумка тяжелая руки оттянула, а присесть негде. Вдоль улицы, да-да, той самой, центральной, с прекрасным демократическим именем -улица Республики, нет ни одной скамейки. Кое-где на площадях — есть. Кое-где в скверах — есть. Кое-где на остановках — тоже есть. А просто так, на улицах, чтобы передохнуть, поговорить со знакомым (может, и бутылочку пива выпить, грех что ли?) -так этого нет. Не водится. Не принято. Не продумано.
Люблю я это слово: не продумано. Помню, как покойный мой и других коллег друг Валера Тюрин любил рассказывать анекдот про мужика, который по пояс влез в мусоропровод, чтобы ведро высыпать, и говорит: «Как у нас все не продумано».
А как продумано?
Да так, словно все еще продолжаются заснятые на кинопленку трудовые марши первых пятилеток: только быстро, только строем, только бегом…
Даже площадь у городской администрации с 1981 по 1995 год не Имела ни одной скамейки. Как будто власть — и старая, партийная, и нынешняя, постперестроечная, больше всего боялась, что народ станет у нее под окнами отдыхать, размышлять, ничего не делать? Мол, вперед, к великим свершениям, быстро, еще быстрее… Усилиями, в том числе и журналистов «Тюменского курьера», эту традицию удалось сломать. Теперь летом мамаши сидят с детишками. Старушки, ковыляющие в мэрию со своими старушечьими проблемами. Мужички с бутылочкой пива… И вы знаете, мир от этого не перевернулся-.
А от скамеек, которые будут просто так, без какой-либо идеологической цели, а от доброты душевной, разбросаны там и сям, тоже, я думаю, не убудет. Может, в ту или иную голову даже мысль хорошая придет: сделать, в свою очередь, доброе дело и для кого-то другого?
Слышу трезвый и многоопытный голос. Мол, усядутся на этих скамейках хулиганы, станут «водку пьянствовать», гоготать на всю улицу, к девушкам приставать, оскорблять город своим внешним видом и поведением.
Согласен. Непременно станут. А что делать, если они выросли в городах недобрых, к мягкости душевной не располагающих. Eсли кроме «бей-круши» они других призывов не слышали? Что же, и нам теперь, ожесточась, обматывать дома колючей проволокой, чтобы не прислонялись? Так это же будет не город, а тюрьма для особо опасных преступников…
Конечно, сограждане наши нередко, как говорится, оставляют желать… Вот был я на днях возле памятника жертвам политических репрессий, что на улице Полевой. Пушистый снег, дворник Иван Аммосович разметает дорожки. Рассказывает, что гости к памятнику наведываются часто. Одни цветы оставляют, а другие их — утаскивают.
И еще рассказал Иван Аммосович, что часть сосенок, которые так любовно были высажены осенью, расти не будут. Чья-то злая рука обломала у них вершинки. Может быть, та же рука, что в Новый год спилила верхушку у ели возле городской администрации?
А может быть, они, хозяева этих рук, не столько злые, сколько невоспитанные и необразованные? Например, не знают, что ели и сосны относятся к вершиногонным — если у этого дерева сломать верхушку, оно расти не будет? И никто им этого в детстве не объяснил. Только ругали и ругали. Вместо того, чтобы сесть рядом на лавочку и все по-хорошему рассказать.
Впрочем, что это я? Забыл, что лавочек на улицах нет…
***
фото: Иван Аммосович и его сосенки.