Исход из двадцатого века в форме мюзикла
Минувшая пятница, скорей всего, в культурном плане уравняла нашу Тюмень с Москвой, Петроградом, Нью-Йорком. Именно у нас впервые увидел свет четвертый по счету мюзикл известного композитора, руководителя музыкального театра «Блуждающие звезды» (Нью-Йорк, США) Александра Журбина с интригующим названием «Шолом, Америка!». Этакое свободное сочинение в 2-х частях с либретто Бориса Рацера (Мюнхен, Германия) по роману Шолома Аша «Дядюшка Мозес».
Постановку осуществил народный артист России и Украины (по алфавиту), профессор Российской академии театрального искусства Матвей Ошеровский. Непосредственно перед премьерой над спектаклем поработал и главный режиссер ТГТДиК (Тюменский государственный театр драмы и комедии) Алексей Ларичев. Оба достойны 5+. «Страшная» Сибирь, так пугавшая местечковых евреев, живших до революций 1917 года за чертой оседлости в захолустных Кузьминках, декоративно (в смысле декораций) напомнивших мне села и городки Витебщины, словно «прилетевших» на тюменскую сцену с полотен великого и нежного романтика и символиста, художника Марка Шагала, горячо приняла театральный образ. Сценография — большая удача нашего Алексея Паненкова.
Переживания за судьбу первого, в нашем городе совместного театрального проекта с Америкой были столь велики, что не было даже традиционной сдачи нового зрелища накануне премьеры. Каким красивым в своем волнении был в последний миг перед премьерой директор театра Владимир Коревицкий! Груз ответственности он облегчал личными микровизитами во все горячие точки зала, фойе, сцены и цехов, заряжая сотрудников энергией победы.
И она пришла! — в валах оваций переполненного зала, ибо зрители просочились даже на ступеньки просцениума, в букетах цветов числом свыше сорока (рекорд этого сезона!), в криках «Браво!» и особенно в том прекрасном сиянии зрительских и актерских глаз, которое зажигает только Eё Величество Комедия. Вскипая смехом в сердцах, даруя свободу побеждать нечистую силу реальной жизни.
И тогда директор еще раз нарушил традицию. Дело в том, что сейчас в России повсеместно играют лишь в два действия, театр празднует свои победы в третьем акте. И вот Коревицкий сымпровизировал свой акт, устроив парад-алле исполнителей и постановщиков.
Восторженно встреченный публикой Журбин произнес спич, далекий от дежурных похвал. Он сказал, что его доверие к тюменскому театру оправдалось, стало ясно — спектакль имеет все виды на мировой шлягер в обозримом будущем. После Тюмени предполагаются премьеры в Москве, Питере, Америке…
В тюменской версии есть две сцены, ставшие открытием. Первая — явление в мир нашей «песни песней», юношеской свежести и откровенности настоящей любви в лице повзрослевшей Розы (арт. Марина Слепнева). Волшебны игра, призывные взмахи раскрывающихся лепестков этого нежного цветка. И как я сочувствовал Мозесу-Моисею, сыну местечкового старейшины Иосифа (Иосифа в блистательном и органичном исполнении арт. Рюрика Нагорничных), в погоне за деловым успехом и деньгами забывшем о счастье любви и перешагнувшем зрелый рубеж своих лет. Я бы на месте Розы сразу же полюбил бы Мозеса (несомненная веха в актерской биографии Александра Дьяконова-Дьяченкова). Хорошо сохранился Мозес, да еще и помолодел лет на двадцать!
Но — «я другому суждена», и Роза доводит дело до свадьбы, выходя замуж за друга детства Семена (интересное воплощение образа арт. Сергеем Осинцевым). Семену, в Америке ставшему студентом, со всем наивным юношеским пылом раздирающим сердце между глобальными мечтами о мировом революционном пожаре и тонким станом Розы, с помощью родной местечковой общины удалось сделать выбор в пользу живой любви. И ожило грозное небо светлой земли, прояснились библейские камни. Вершится древний обряд, семь свечей пылают впереди, за ними колышется легкая ткань на четырех древках, словно напоминая заветный ковчег. Волнами страстной мечты о счастье поднимаются вверх песни народного хора, в танце своем люди словно перелистывают многовековые страницы собственной суровой истории.
Однако мюзикл вспомнил о комедийной интриге, и коварный Мозес, упустивший свою Розу, подает Семе телеграмму с «исторической родины». Сам Ленин зовет парня делать в России революцию…
Поскольку часть тюменских коллег усомнилась в моих беглых, с ходу, оценках спектакля, пришлось дома порыться в литературе. Да, судари вы мои, я все же прав: с английского «мюзикл» переводится как музыкальная комедия, то бишь оперетта. С развитием жанра он трансформировался в своеобразный синтез драматического действия, элементов оперы и оперетты, балета и эстрадных дивертисментов. В этом смысле спектакль «Шолом, Америка!» вобрал в себя все возможные современные варианты указанных компонентов и даже сверх того (обряды, пантомиму, цирк).
Не буду раздувать щеки в провинциальном кураже относительно первородства этого зрелища перед столицами (кто забыл, Нью-Йорк короноран как «столица мира»). В нынешнем арт-бизнесе Журбин сделал верный ход, проверив свои задумки в «воротах Сибири». Но я-то знаю настоящую силу нашего театра. Я понимаю, что, если дело состоится в Америке, тамошние мастера зальют сцену спецсветом и забьют ее спецэффектами. А уж рок-н-ролл будут выделывать так, что тела, словно бумеранги, ритмично пульсируя, будут вылетать в зрительный зал. Да, у нас II драматическая суть мюзикла вышла на первый план, но аранжировки Виктора Новокаускаса и Вячеслава Врублевского ц (неподражаемый «Кру-Ининг-Джаз») вполне на уровне, танцевальные разводки Эдуарда Соболя и эффектны, и осмысленно красивы. Другое дело, что актерам есть в чем совершенствоваться, дабы усилить технику и сложность фигур.
Там кто-то другой сыграет семью Арона (новая, чисто взятая в актерской биографии высота Анатолия Бузинского в органичном дуэте с «женой» — арт. Капитолиной Баженовой). Оба не «давят» на внешние приметы изображения еврейского душевного, склада (есть «маненько» такое у других коллег), они душу народную — и русскую, и еврейскую, и еще какую там? — нам выплескивают, становясь бесконечно близкими и родными.
Кстати, такой населенности сцены у нас давно уже не было, ансамбль исполнителей на одном дыхании переходит то в народный хор, то в массовую сцену, то «репортажно» работает на швейной фабрике Мозеса. И хотя люди ворчат, но работают они (в смысле производства) слаженно — залюбуешься. Причем не исчезают в общем ритме лица хорошо сыгравших Хаима (засл. арт. Вениамин Панов), Соломона (арт. Александр Ческидов), Берла (арт. Валерий Рябков). В органику стремительно летящего действия вносят свои краски исполнительницы ролей Цили и Двойры, актеры, играющие телохранителей Мозеса, детей Арона и Софы. Самые добрые слова адресую концертмейстерам Наталье Гультяевой и Ларисе Боевой, постановочной части.
Отдача исполнителей такова, что лишь на божественной нити вдохновения не срываются с подвижных станков Роза и Сема, выдающие на них восторженный танец своей любви. Право, тут необходимы фиксаторы или униформисты..
По сути — Журбин, конечно же, сделал ремейк на свои коронные мотивы, выручает его не только вечно юная «Хава нагила».., Библейская притча о блудном сыне травестирована в своеобразный исход многострадального народа в поисках нормального и спокойного человеческого счастья. Параметры зла, комедийно высмеиваемого не только в иронии по отношению к дурацкой «жидовской морде» простираются до трагедийных вывихов отживающего свое века с его тоталитарными режимами, войнами, переворотами и социальными противоречиями. Острое чувство родной земли замыкает в кольцо этот спектакль; остается жить и не унывать, несмотря на всяческие лихолетья, местечковый люд, сохраняющий везде и всегда нравственно высокую жизненную силу, украшающую собой любые веси и выси. И без них что российский, что американский, что любой другой мир будет неполным (повторяя слова Андрея Платонова). А зрителю, пришедшему посмотреть просто веселое действо, будет хорошо — реплики стреляют в зал «колбасой по два двадцать», юморно показанной забастовкой. Загляденье — рождественская елка в семье Арона, увенчанная ананасом («ешь ананасы, рябчиков жуй» в свой последний день, буржуй Мозес!), с блистающими на ветках головками шампанского в ведерках.
Зрителю хорошо в бытовой суматохе жизни Кузьминок, интересно встречать «из-под земли» возникающего в родных местах удачливого американского дядюшку, наблюдать за путешествием селян в Америку, их далеко не благостную встречу с «американской мечтой»… Журбин не глумится над нашей недавней советской историей, сегодня мы уже по-человечески смотрим на недавних идеализированных Маркса и Ленина — пережили, набрались опыта, будем надеяться найти новый гуманный путь. И «богатые тоже плачут» (реплика Мозеса), и «человечество, смеясь, расстается с прошлым» (Карл Маркс), расстается, чтобы бороться за нормальную нефальшивую жизнь, искать счастье не в утопических свершениях, а в родном доме, в семье, в общем ладу соседей, находить и не сдаваться на милость пустых обещаний и чудесного обогащения. Гимн земле обетованной, под звездами сибирского неба, где места и забот хватит всем, прозвучал на тюменской сцене, в краю, где уже четыре века не враждуют между собой народы.
***
фото: