Николай Петров в музыкальном и разговорном жанре
Пресс-конференция Николая Петрова, народного артиста СССР, лауреата Государственной премии России, был организована агентством «Сибинформбюро». Ответы пианиста на вопросы журналистов -словно монологи: о музыке, о себе, снова о музыке…
Рояль как гильотина
— Я сегодня репетировал в вашей филармонии и очень удивился, что в Тюмени нет хорошего рояля. В Сургуте — два замечательных инструмента, в Нижневартовске — хороший рояль. А у вас такой, что, если бы я сыграл на нем все свои концерты, я бы отсюда уехал инвалидом. Сотрудница филармонии рассказала: пианисты, которые у вас играют, заклеивают потом пальцы пластырем. Городу надо иметь хороший инструмент. Это не критическое выступление, это просто пожелание, потому что здесь бурлит концертная жизнь.
О публике
— Говорят, что я мало выступаю дома? Нет, я объездил Россию и бывшие республики Советского Союза вдоль и поперек. Нашу публику я выделяю особо. На Западе — она чудесная, прекрасная, очень отзывчивая, но она ходит на концерты от замечательной жизни. А у нас здесь ходят на концерты, когда, по логике событий, люди должны сидеть дома и ждать второго пришествия. Ходят, несмотря на то, что не работает транспорт, и билеты дорогие, и не платят зарплату, и хулиганы на улицах, — все равно эти замечательные люди хотят слушать Моцарта, Баха.
Двадцать лет назад билеты стоили «рупь пучок», студенты, школьники — бесплатно, в город каждую неделю могли присылать четырех пианистов с одной и той же программой. В залах — «три сестры и» дядя Ваня». Было такое постановление: если продано меньше 11 билетов, концерт отменялся, исполнителю выплачивалось 50% ставки. Так один наш очень известный скрипач приходил, спрашивал: сколько билетов продано? — «Восемь». — «Дайте еще три». И шел играть.
А сейчас совершенно другая ситуация. Eсли придет на мой концерт тысяча человек, все равно для Тюмени это очень мало. Это вот такой тонюсенький слой, и он не восстанавливается, не дай Бог, с ними что-нибудь случится — все, других не будет! Остальные с Буйновым, с Апиной, с «Полицией нравов». Публика понимает, что наши концерты дают силы перенести, перетерпеть тяжелейшие времена. Не могу объяснить, почему сейчас полные залы. На своих концертах на Западе я видел и панков, и бритоголовых. Сегодня они слушают «попсу», но завтра пойдут слушать «Реквием» Моцарта. У нас, к сожалению, этого не получается. У нас кто наслушался «попсы» — дорога в филармонический зал им закрыта.
О композиторах
Что касается моих пристрастий, то я люблю то, что в данный момент играю. Два года назад я сыграл все концерты Рахманинова, в этом году я заканчиваю все концерты Бетховена, в будущем году это будут все концерты Баха.
Что не люблю? Я абсолютно на «вы» с музыкой авангарда. Значимость того или иного композитора выясняется после его смерти: переживают ли сочинения своего создателя? К сожалению, есть сочинения, когда мы не можем отличить, кто; их написал, не можем отличить хорошее исполнение от плохого. Эта музыка — прикладная. Но все это не относится к таким композиторам, как Пендерецкий, как поздний Стравинский, Родион Щедрин; Шнитке, Губайдулина.
Музыка для себя
— Я стал совершенно невероятным домоседом, страшно ленивым, меня очень трудно сдвинуть с места. Объезжен уже весь мир, и вот это житье на чемоданах, самолеты, поезда, гостиницы… Я телеман, одно время очень увлекался видео, у меня где-то тысяча телефильмов. Eще я люблю джаз с детства, у меня большая коллекция компакт-дисков. Я очень люблю эстраду — Шульженко, Утесова. Мне симпатична группа «Любэ», я очень люблю Лайму Вайкуле. Как видите, в музыке я демократичен, я только отвергаю полностью «попсу» — это абсолютный яд, физический яд, то, что превращает людей просто в дебилов, причем чисто физически, потому что эту громкость человеческое ухо вынести просто не в силах.
А моя дочь очень любит рок. Она окончила училище по классу фортепиано, получила диплом и после этого сказала: я хочу еще учиться. Сейчас поступила на журналистику на вечерний, кончает первый курс.
Семь я
— Более музыкальную семью, чем наша, трудно себе представить: со стороны матери и со стороны отца до третьего колена все музыканты. Бабушка моя окончила с золотой медалью консерваторию. Мама моя пианистка, училась у Гольденвейзера, одновременно была солисткой балета Большого театра, одновременно -театральным драматургом, писала стихи и либретто для музыкальных спектаклей. Отец мой покойный был великолепным виолончелистом. Дед мой с материнской стороны — это Василий Петров, русский бас, сподвижник Шаляпина. Я ношу фамилию мамы, потому что родители разошлись, когда мне было дна года. Я был воспитан в семье матери. Хотя отношения с отцом до последних его дней были самые замечательные.
Мое поколение
Мы все состоялись вопреки всему, мы не должны были состояться. Потому что нас давили — и Росконцерт, и КГБ, и отдел культуры ЦК — и все-таки мы состоялись. Больше всего они боялись, чтобы мы не стали Ойстрахами, Коганами, Гилельсами, у которых было чуть-чуть больше свободы. Хотя сейчас история показывает, как страдали эти люди, как над ними тоже измывались, мы тогда просто этого не знали.
Музыкальная страна
— Это, безусловно, Россия. У нас есть программа «Новые имена», в момент этого разора Россия рождает поразительные таланты и в огромном количестве. Откуда они берутся? Просто Богом помазанные. Но до тех пор, пока у нас будет эта невостребованность, мы будем кормить мир нашими талантами.
***
фото: