Старик и его дети
К семье Фатеевых у меня особое, почти мистическое, отношение.
Не только потому, что с одним я учился. Под началом другого — работал. С третьим встречался на другой стороне земли. Четвертая работала уже у меня под началом. Eсли говорить красиво, то «журналистские тропы» сводили меня еще и с пятым, и с шестым. Интересно, но не в этом мистика.
Мистика — в старом деревянном доме, наверное, забытом большинством тюменцев. А он стоял когда-то в самом центре нашего города, на перекрестке улиц Ленина и Первомайской, бревенчатый, двухэтажный. Eго снесли чуть не в один день, в начале августа 1985 года, когда пытались приукрасить город перед приездом генерального секретаря ЦК КПСС Михаила Горбачева. Снесли и асфальтом закатали. Но память асфальтом не закатаешь.
Как мне помнится, чуть не весь второй этаж в этом доме занимала семья Фатеевых. Правда, старший сын Володя, в то время редактор газеты «Тюменский комсомолец», жил с семьею уже отдельно, в двухкомнатной хрущевке по улице Киевской. Третий сын, Eвгений, учился в Москве. А здесь, на Ленина-Первомайской жил старик со своею старухой (впрочем, какой старик, было тогда Александру Прокопьевичу ровно столько, сколько мне сейчас!), с двумя дочерьми Наташей и Таней. И в этот вот дом прикатили, закончив курс факультета журналистики Уральского университета, сын Сергей с тремя распределенными в Тюмень однокурсниками. Одним из троих был я.
Так и получилось, что первые свои тюменские недели я жил в доме Фатеевых.
И вот вчера, после долгого перерыва — в тридцать с лишним лет,? — я вновь оказался под фатеевской крышей, на юбилее 90-летнего патриарха.
Когда в семье много журналистов, каждый словно отчитывается перед родоначальником. За стол удалось сесть час спустя назначенного времени. До этого фотографировали, записывали на магнитофоны и телекамеры интервью, ходили из комнаты в комнату. Я кого-то узнавал, а про кого-то приходилось выспрашивать: а это кто? а это? Время, конечно, неумолимо, и всегда большая «фатеевская редакция» стала еще больше. Время, конечно, коснулось всех. За исключением самого Александра Фатеева. Последние пятнадцать лет он уже не меняется. И все так же пряма его спина. И уверяет меня, что всех своих внуков — пятнадцать! — и правнуков — семь! — знает й лицо и по именам.
За столом было тесно и шумно. Как и должно быть в семье, которую связывают не только родственные, но и профессиональные, корпоративные чувства.
(Это, наверное, не очень понятно моим читателям, которые журналистами не являются. Я поясню: как бы ни ссорились между собою профессиональные журналисты, какими бы разными ни были их пристрастия и политические взгляды, они все равно близки друг другу. Таково странное, но обязательное свойство нашей профессии. В ней очень развиты корпорантские чувства. Может быть, потому, что в жилах у журналистов, как уверял кто-то, текут чернила, а не кровь. Правда, теперь, в компьютерную эпоху, этот тезис требует уточнения).
Тридцать пять Фатеевых разной степени родства, но от одного корня, корня Прокопьича, уместились за столом. И несколько друзей, вроде меня.
А напротив меня сидела и глядела на деда во все глаза только что приехавшая из Бразилии девочка. Той же фамилии, фатеевской. Дочь Eвгения, Маша. И дивная улыбка была на ее лице. Так улыбается солнцу листок, развернувшийся на высокой ветке. Спокойно ему и надежно среди своих, на крепком стволе, от мощного корня…
Я бы сидел и согревался в этом тепле. Слушал и говорил. Но мне надо было ехать в газету, писать свою очередную колонку. И я написал ее о празднике. Мало написал. Вот если доживу до 90 лет, напишу больше.
А мне Александр Прокопьевич подарил свою книгу «Наша родословная». Только что вышедшую в домашнем издательстве тиражом в 20 экземпляров.