Контрольная для режиссера
Второй вопрос: есть ли у вас прямые контакты со зрителем?
Паненков улыбается, Соболь счастливо смеется. Говорит Ларичев:
— Их стало куда больше на моем третьем году работы в Тюмени. Узнают на улице, подходят. Бывает, что после спектакля являются группами со счастливыми лицами на таком хорошем, добром эмоциональном накале. Особенно после «Эквуса».
Третий вопрос — Ларичеву: что входит регулярно в ваш профессиональный круг чтения?
— Знаю, откуда ветер… Практически все: «Современную драматургию», «Театральную жизнь», «Культуру», кипы новых пьес… Может, хватит? Выпишем и возобновленный «Театр», хотя годовая подписка, вроде бы, 120 долларов. Но в ближайших номерах должна появиться большая статья о нашем театре.
Четвертый вопрос уже явно указывает на интерес к «главному подозреваемому»: ваши творческие связи, мнения о коллегах?
Ларичев:
— Москва, Петербург, сейчас снова поднимается русская драма в Казани. Симпатичны новые постановки Петра Фоменко, многое разделяю в режиссуре Анатолия Васильева, еще — Женовач. Сильно и ровно работает Галина Волчек. Но если брать столичную ситуацию в целом -отношение диалектичное, сложное. Слишком много экспериментов ради эпатажа, быстро-затухающих сенсаций. Думаю, что эта пена вскоре сойдет.
Пятый: какую ставку делаете на первый набор вашего актерского факультета? Что-то резво они начинают, не перегорели бы…
— Наш театр свою ставку на молодых не скрывает, жизнь идет, проблема смены поколений сгубила не один театр. У нас нет своего квартирного фонда, готовим местных. «Прививка» к нашей семье пока идет нормально. Отбирали строго, искали не просто внешне привлекательных моторных ребят, но и с духовной искрой.
Шестой: а еще что может появиться в репертуаре?
— Во-первых, наш репертуар и сейчас выглядит очень прилично. Во-вторых, может следующей постановкой станет «Нахлебник» Тургенева. Ситуация очень современная. О горькой сущности нашего бытия. Экзистенциальный кризис личности и общества. У нас много людей, которые жизнь положили за нас, работали, всегда во благо другим. А они отвернулись. Вчерашние герои стали нахлебниками поневоле, их укоряют, презирают. Мир сделал их такими.
Присматриваюсь к Чехову. Но тут нужно долгое общение с актерами.
Седьмой: куда пропал Михаил Заец?
— Он уехал. Как только решится вопрос о замене, возобновим «Non dolet».
Восьмой — а вот и не угадали. — Соболю: вы и так счастливый человек в искусстве танца, зачем вам еще театр?
— О, я стал куда богаче. Актеры в «танцевальных», пластических эпизодах дополняют действие, глубже одухотворяют его. И мне очень интересно, нравится смотреть, как в синтезе необычайной для драмы пластики, танца, мелодии и ритма укрупняется образ, его решение. Средства, жанры выбираю разные, но цель одна — в нашем союзе троих (режиссера, художника, хореографа) не просто украсить спектакль, а зажечь его, добавить огня эмоций, страстей, подарить актеру новый «язык».
Вопрос без номера: Эдуард, а что-нибудь совсем из ряда вон?
Соболь-Ларичеву: «Сказать?» Тот кивает.
Соболь:
— Возможно, в конце года будет совсем молодой спектакль. Учебный, за первый курс. Но это будет… пауза! Держим паузу! — «Чайка по имени Джонатан Ливингстон»!..
Театральная страница выходит под патронажем Тюменского отделения СТД и комитета по культуре Тюменской области.