С ним было по дороге
Участь тюменского литератора часто вещь неблагодарная… Хотя бы в смысле должной памяти живых. Почти все наши соседи обзавелись собственными историями литературы. Недавно дали просмотреть капитальный труд про писателей Урала, изданный в Eкатеринбурге. У нас же пока лишь «СофтДизайн» решился выпустить трехтомную хрестоматию.
Слава богу, составители не забыли про Eвгения Григорьевича Ананьева (Шермана). Недавно исполнилось пять лет с того дня, когда его не стало. Красивый человек, сибарит и неуемный книжник, он одинаково легко общался с сильными мира сего и крепко дружил с людьми, далекими от них. Умел сводить воедино крайности, безукоризненно владел техникой смеха, подначек, юмора, охорашивал все серое и тусклое. А жизнь любил! — рискуя, наслаждаясь, азартно, играя с ней, он путешествовал по кручам веков и событий, словно все это было с ним.
Уникальна его биография. Литературную фамилию «Ананьев» Eвгений Григорьевич взял в честь города, где родился 19 октября 1923 года. А было то в Одесской области на Украине. Заглянул в атлас — знаменитая приднестровская лесостепь рядом с Молдовой, близко — Котовск. Степная вольница, наш южный Клондайк, породивший немало смелых и горячих натур. Похож! А интеллекта и веселой остроты ума он набирался уже в Одессе. Перед войной семья уехала в Свердловск, там для Ананьева прозвенел последний школьный звонок, резко перешедший в суровый голос Левитана. Юноша добровольцем уходит в армию (тогда призывали с 19 лет). Фронт он увидел лишь в марте 1942 года, когда кончились краткосрочные курсы Горьковского офицерского училища зенитной артиллерии. Отваги и ума было не занимать, после командира взвода получил батарею и, наконец, стал начальником разведки артполка. Менялись фронты — Западный, Степной, Белорусский. Нет, Ананьеву было мало находить цели и корректировать огонь. И когда спросили про охотников сесть на коней и отправиться в рейд по тылам врага, он трижды уходил в них.
Тяжелое ранение и контузия в августе 1944 года под Варшавой прервали его путь, отмеченный орденами и медалями. Духом не упал, занялся журналистикой, в январе 1945-го Ананьев оформился собственным корреспондентом «Труда» по Свердловской области. Одновременно всего за два года он успешно получает высшее образование на факультете журналистики Уральского госуниверситета. И опять не сидится на месте, уходит в окружную военную газету «Красный боец», переезжает в Курган, потом в Тюмень (1949). Из большой партийной «Тюменской правды» уходит, став одним из отцов- основателей «Тюменского комсомольца».
Наши «севера» позвали его как раз вовремя. Ананьев опять «ушел в разведку» — мотается по стойбищам оленеводов, ночует в тайге с охотниками, рыбачит, проникаясь духом и бытом северных народов. Eго самая первая книга очерков — «Хозяева тундры», выпущенная Тюменским книжным издательством в 1953 году., и сегодня интересна. При всей журналистской скорописи и неизбежных тогда отметках партийно-советского стиля там много живых людей, точных деталей времени и неописуемой красоты мест, где могучая Обь переходит в моря Ледовитого океана.
Ананьев одним из первых почуял приближение тюменского открытия века, начало нефтегазовой эпопеи. И сразу же его журналистские пути пересеклись с дорогами геологоразведчиков. Сколько раз я слышал от коллег-литераторов Ананьева — да что он там написал, всего-то три тощих книжки! Только вот не три, а четыре. А главное, он тогда уже «профонтанировал» это самое освоение одним из самых первых. И написал так, что строки не хотят пылиться и сейчас, кануть в библиотечную тишину запасников («Остров нефтяных робинзонов», 1961; «Под стальным парусом», 1963; «Цвет тундры — голубой», 1973).
А как еще может написать человек, способный в зрелом возрасте нырнуть в ледяную прорубь от затонувшего трактора и зацепить стальным тросом крюк, дабы сию махину спасти? Романтик и весельчак, умудренный практик и порывистый юноша в одном лице делали его жизнь «праздником, который всегда с тобой». Перечитываю давние очерки — «Олени в неводе»: «Что означает этот рыбацкий термин — загнать оленей в невод?». И автор объясняет — живо, динамично, точно. А кто похож на движущийся куст? — это молодые олени идут на свои «бои».
Снова читаю про белую тундру, про черную, про зеленую и про красную… про начало Уренгоя, династии тюменских геологов, новые города. Нет, так видел только он. Тут тебе и летопись, и мастерское кружево деталей, фактов — знаков и символов полно и трудно, победно и памятно прожитой жизни.
В 1983 году Ананьев стал руководить областной писательской организацией. Профессиональный «сертификат» он получил еще в 65-м. Тогда-то мы и познакомились. Задумал Eвгений Григорьевич хорошее дело. Создать в Тюмени сначала общественную секцию литературоведов и критиков. Располагал он к себе сразу же. В беседе третьим «собеседником» была … обезьяна, насмешливо поглядывавшая на хозяина кабинета с огромного плаката за «начальственным» креслом.
С его легкой руки процесс пошел. Наши критические семинары собирались регулярно, больше стало рецензий и обзоров в местной прессе, завязались контакты с «Уралом», «Уральским следопытом», москвичами. Увидела свет первая брошюра о тюменской литературе 80-х гг. Сильный ход Ананьева в те годы — издание после 20-летнего перерыва библиографического указателя «Писатели Тюменской области» (1988). Увы, мы с ним уже были не удел. Объявили «перестройку», рубили виноградники в Крыму и Молдове, наши писатели- раскололись на фракции, пошла проверка «крови», поиск корней и врагов. Литературный и журналистский молодняк объединился вокруг Ананьева, создал свою творческую организацию. Вышли три первых номера «толстой» тюменской литературной газеты. Связи у него с Москвой были давние и надежные. Столичные мэтры, Владислав Крапивин публиковали у нас свои новые вещи. И тут он умер…
Хорошо помню, что диалог с новым временем был ему по плечу. Сам долгими ночами на его кухне слушал блистательные рассказы о времени и о себе. Он жил без перерывов и без остановок и знал, что делать дальше. Так и кажется, что Eвгений Григорьевич только отлучился. Вот-вот вернется… Знаменитая борода, призывный смех. И скажет, что «никакие хитросплетения литературного сюжета не могут сравниться с емкой сложностью обыкновенной жизни».