Цена оценки
Профессор Арйнштейн утверждает: наша школа выглядит блестяще только в официальных отчетах, на самом деле уровень знаний не соответствует уровню оценок.
Позиция комитета по образованию администрации города, сформулированная заместителем председателя Юрием Сердитовым: недостатки есть, но нельзя не видеть перемен к лучшему, которые происходят в образовательных учреждениях города.
Тезисы, приведенные выше, были опубликованы в январском и февральском номерах «ТК».
Мы решили вернуться к теме образования по окончании учебного года. И пригласили в редакцию на беседу за «круглым столом» Эдуарда Абрамовича Аринштейна, заведующего кафедрой теоретической физики ТГУ, и Леонида Дмитриевича Плотникова, председателя городского комитета по образованию.
Не следуя хронологии магнитофонной записи, представим вашему вниманию самые интересные моменты дискуссии. И начнем с вопроса, который мы задали гостям в конце встречи: как они учились в школе и вузе?
Выяснилось, что Леонид Плотников был так называемым хорошистом, и диплом у него обычный — чего он, кстати, не стыдится. А Эдуард Арититейн закончил школу с золотой медалью и получил университетский диплом с отличием — чем, несомненно, гордится.
Дополним это еще двумя, такими же интересными, деталями: Арититейн — доктор физико-математических наук; Плотников, в соответствии с его скромной самохарактеристикой, — «по образованию математик». Между прочим, отвечая на один из вопросов, Леонид Дмитриевич упомянул теорию относительности, — на что Эдуард Абрамович отреагировал весьма тонкой улыбкой.
По отношению друг к другу наши гости проявляли вежливость, а иногда даже взаимопонимание. Чего и вам желаем.
Все зло в массовом подходе?
Арйнштейн: — Качество подготовки у нас в течение многих лет снижалось
- из-за массового подхода к образованию. Eсли мы получали высокие результаты, то за счет того, что в массе обязательно имеются светлые головы
- в массовом выпуске найдется несколько человек, которые способны поддержать общий высокий уровень. Однако происходит оскудение нашего интеллектуального потенциала: мы теряем тех, кто мог бы составить интеллектуальную элиту. Начиная со школы теряем. Обстановка массового обучения не дает возможности выделитьталантливых, создать им особые условия.
У меня есть информация о количестве участников Соросовской олимпиады для школьников, которая проводилась на базе университета. Участвовали ученики девятых, десятых, одиннадцатых классов. Всего написано 170 работ. Это число желающих попробовать свои силы в нестандартной ситуации. При этом цифра 170 завышенная, поскольку некоторыеуче- ники участвовали в двухтрех видах олимпиады.
Eсли учесть это, желающих — 150-160 человек.
Со всего города!
Плотников: — Я потом прокомментирую.
А: — Результы не анализирую, но само желание поучаствовать тоже о чем-то говорит.
Я могу привести еще один набор цифр. Также в университете у нас проводилось централизованное тестирование выпускников школ, результаты его приравниваются к вступительным экзаменам ве-. дущих вузов страны. Работы проверяла независимая комиссия в Москве. Каждый предмет оценивался исходя из 20 баллов. По русскому языку проходили тестирование 669 человек. Итог: 20 баллов не получил никто. Шестеро получили 19 баллов. Тридцать шесть -18. Средний балл 11,6. Считайте, 20, 19, 18 баллов — это «пятерка» или «пятерка с минусом». 16 и 15 — ? «четверка». Получается, средний балл равен… Больше всего было оценок 14 и 13 баллов,
В тестировании по истории участвовали 97 человек — лучшее достижение — 17 баллов, у двоих. И четверо получили по 16 баллов. Средний балл -10,3. По биологии: из ста пятидесяти семи три человека получили 17 баллов, средний балл — 9,0. По математике, по одному-единственному предмету, были оценки 20-балльные. У двоих из 309. Шесть человек получили по 19 баллов. И 13 — по 18. Средний балл 10,5. По другим предметам у меня тоже есть данные — поглядеть на них, и просто становится страшно.
Ноя хотел бы сказать несколько слов специально об одном мальчике, который получил по математике 20 баллов. Он участвовал также в трех видах Соросовской олимпиады. Желаю ему от всей души получить золотую медаль — он в этом году заканчивает школу. Но представляете, в этой же школе будет еще 15 медалей. И он — ничем не выдающийся. Ни для школы, ни для товарищей, ни для кого.
Для таких вот талантливых детей должны быть созданы стимулы действительно расти и работать, сберечь то, что есть у нас в стране. Чтобы они нетерялись, не нивелировались. К сожалению, мы не имеем такой возможности.
Более того, есть очень опасная тенденция. Эта тенденция не сегодня зародилась, я еще помню, как в году 70-м, что ли, меня вызвал наш проректор по работе и сказал: нас интересует не качество знаний, а те цифры, отчеты, которые мы подаем в министерство. Сейчас происходит то же самое. Не знаю, назвать ли это конфликтом, но когда я написал, что дикое количество медалей, которые мы даем каждый год, — это профанация, это фактически полная девальвация ценностей образования, ваш помощник…
П: — Заместитель.
А: — …ни много ни мало обвинил меня в очернительстве достижений нашей школы. А вот теперь давайте сравним независимую оценку — результаты тестирования — и количество медалей, которые получают выпускники наших школ. Мне приходится работать с группой на экономическом факультете, которая состоит практически из одних медалистов. И если б меня спросили: по интеллекту сколько там медалистов? Я бы ответил: два-три от силы.
Снижается качество поступающих абитуриентов, снижается
качество выпускников. Вы знаете, мы сейчас ставим отличные оценки за ответы, которые 15- 20 лет назад мы бы оценили на «тройку», на «четверку».
- Почему же тогда ставите «пятерки»?
А: — А вы знаете, сколько лет мы жили под прессом: сегодня вы отчисляете восемь «двоечников» — мы отчисляем одного преподавателя!
- Но сейчас-mo это не так?
А: — То же самое!
П: — Я не хочу вступать в большой спор-диалог, я помешкал бы делать глобальные выводы. Коснусь Соросовской олимпиады. Интересная вещь. Но ведь все еще зависит от организации и от того, какая категория, какая аудитория пришла на олимпиаду. Да будет вам всем известно: на эту олимпиаду собирали не мы. Из Москвы, очевидно, поступил звонок в университет. Из университета к нам: как быть, надо проводить, организовывать. Звонок был в пятницу. В субботу уже олимпиада, Кому могли — сообщили, кому могли — позвонили: ребята, вот такое дело, есть желающие? А если б это было нормально сделано в организационном плане, я глубоко убежден, результаты были бы другие.
По поводу тестирования. Мы сравнили результаты ребят, которые проходили тестирование в нефтегазовом университете, и тех, кто в ТГУ, На самом деле, очень мало ребят набрали 20 баллов.
- По-моему, это платное тестирование было?
П: — Платное. Ведь вы сами прекрасно знаете: при приеме в наш вуз, и университет и академию, иногда смотрят и на карманчик. В кармане есть денежки — ребенок поступил в коммерческую группу. В голове пусто — в кармане полно денег. Вот вам интеллектуальная элита, вот вам специалисты, вот вам те студенты, которые пришли. Eсть такое? Имеет место.
А: — К сожалению, да.
П: — А вот те ребята, которые из социально незащищенных слоев, но, извините, с головой, заплатить не могут. Даже за тестирование (100 тысяч рублей в университете, 60 тысяч — в нефтегазовом). Поэтому с выводом, что тестирование — показатель интеллектуального уровня наших ребят, я бы не согласился.
На приеме по личным вопросам две трети вопросов, с которыми ко мне приходят жители Тюмени, это: Леонид Дмитриевич, как попасть на мунициапальный набор в высшие учебные заведения? По бюджету мы может направить человек 20 от силы, а заявлений больше сотни. И это не предел. Порой смотришь: ребенок-то учится в школе прекрасно, но… в университет он не попадет, в институт не попадет. А попадет другой, у кого папа имеет на это средства.
А: — Вот это и беда.
П: — Это и беда. Это тоже одна из причин того, что мы теряем интеллектуальный потенциал ребят.
О «золотом дожде»
- Откуда все-таки это «дикое» количество медалей?
П: — Раньше было как: чтобы получить медаль, надо пройти отборочную комиссию в школе, потом отборочный тур на уровне района, потом на уровне города, потом на уровне области. И потом — министерство. Сегодня же каждая школа имеет полное право представить конкурсной комиссии любое количество кандидатов на медаль — две комиссии кандидат проходит, и все.
В то же время я могу сказать, что… Не то что некоторые ребята не подтверждают знаниями свои медали — есть такое! Но сегодня ребята, получающие медали, — это наиболее грамотные, наиболее развитые.
- Количество золотых медалей школе что-то дает?
П: — Нет.
А: — Дает.
П: — Только в моральном плане.
- Знаю точно, что в одной из тюменских школ этих медалистов буквально тянут за уши.
А: — Не в одной.
- Просто я говорю о том, что знаю точно.
П: — Eсть такое, имеет место такое.
- Почему, зачем? Денежки за это дают?
П: — Нет.
А: — Престиж.
П: — В материальном плане это ничего никому не дает.
А: — Это дает престиж. Это дает возможность привлечь родителей, обладающих материальными возможностями.
- А почему вузы так трясутся с этими медалями, кто им мешает не давать льготы медалистам?
А: — Закон. Мы не имеем права отказать.
Арйнштейн и Плотников одновременно: — Это общая проблема.
Не заглядывайте в карман, загляните в голову
- Был упрек вузом, что он берет богатых, а не талантливых.
П: — Не всегда.
- Ну намек такой был. Нельзя ли переадресовать этот вопрос лицеям, гимназиям и так далее. Eсть ли у талантливого ребенка гарантия, что он будет учиться в 21-й, 34-й, 1-й школе? Ребенок не слишком влиятельных, богатых родителей.
П: — Бывает, что финансовый интерес просматривается при поступлении в школы-гимназии. Но сегодня мы пытаемся, чтобы такого не было — при отработке положения о гимназии-лицее (кстати, нет такого положения у нас сегодня). И эту позицию закладываем: если ребенок пришел поступать в это образовательное учреждение, и там видят, что у него голова на месте, но при этом он из социально незащищенных слоев, — в обязательном порядке он должен быть взят.
- А какие гарантии?
П: — Пока школа. И в каких-то экстренных случаях — когда родители будут обращаться в органы образования. Это особая тема и для особого разговора — взаимодействие родителей, школы и органов управления. Это серьезнейшая тема: потому что если сегодня у родителя возникает проблема со школой, он старается решить ее самостоятельно. Не дай бог, о нем узнают в органе управления! Ну вот пример: берут плату какую-то с родителя. Родитель знает, что это делается незаконно… Молчит. На органы образования не выходит. Школа же, попав в тиски экономической блокады, вынуждена на незаконные методы идти, хотя не имеет права. Родитель молчит, школа берет, а как органам управления помочь этому ребенку — не знаем. Начинаем узнавать, когда ребенок закончит школу, когда родитель придет и скажет а вот в этой школе было так-то и вот так-то. Понимаете, это относится к вопросу контроля — пока контроль на школе. В соответствии с Законом об образовании школе сегодня предоставляются огромные права и обязанности. Сегодня школы самостоятельно принимают решение, они являются ответчиком по ясем вопросам
- Значит, может быть так: ребенок придет в школу, там увидят, что у него есть способности, но его не примут. Как же быть? Родитель знает, что его ребенок вундеркинд, и идет в органы образования ?
П: — Да.
- Но каково же будет учиться этому ребенку, если еще до его поступлепил уже конфликт?
П: — Надо смотреть с позиции теории конфликтов. Eсли органы управления будут усугублять конфликт родителя со школой — естественно, ребенок не сможет учиться в этом учреждении Но можно снимать эти конфлик ты во благо ребенку.
- А за воспитание гения есть какая-то доплата?
П: — Нет такого.
- То есть гарантии на самом деле не получается?
П: — Сверх базисного плана бюджет не платит. Ни в каком случае.
Воспитатели гениев
- Про учителя расскажите. Как живет, какое образование имеет, хочет ли его продолжать.
П: — Какие вопросы сегодня у учителя? Зарплата, жилье, вопросы социального плана. Это одно. И второе: все-таки сохраняется потребность в том, что бы повышать квалификацию. И сегодня есть масса учителей, которые влюблены в свою работу и пытаются найти пути, порой, может, даже незаконные чтобы как-то улучшить условия в школе.
- Можно ли сказать, что все эти люди любят детей?
П: — Все — не могу сказать Большинство — да.
- Средний возраст учителей?
П: — В пределах 40-45 лет.
А: — Разрешите, я дополню
Иногда мы прослеживаем — не всегда удается, к сожалению, судьбы наших выпускников. Подавляющее большинство тех кого мы направляли не так давно на работу в школу, оттуда ушли. Причина — низкая зарпла та. И жилищные условия. Те, кто там сохранился… А кто там сохраняется? Те, кто, увы, не на шел себе применения в более прибыльном деле. Лучшие наши выпускники из школы ушли. Остались самые слабые.
П: — Я напомню. Семь лет назад у нас практически не было вакансий учителей иностранного языка. Сегодня учителя иностранного языка лидируют среди тех предметников, которых не хватает, — их не хватает около 120. Из 500 вакансий, которые есть на 1 сентября нового учеб ного года. Учителя иностранного языка куда ушли? Переводчиками, даже референтами, го товы сегодня работать в прием ной, но в школу не идут. Но я глубоко убежден — те, что ушли из школы, они ушли все-таки не потому, что не любят дело, которому хотели посвятить жизнь. Eсли б условия в школе были нормальными (я не говорю — хорошими, высокими), многие бы не ушли.
А: — Да, пожалуй, да. Eсть такая мысль: школа сегодня — это наша страна завтра. И если не предпринять усилий для того, чтобы поднять школу, то многие попытки поднять нашу страну…
Гостей принимали: Анна Климкова, Eлена Кох, Инна Клепикова, Ольга Слезова, Марат Смоля- ков, Владимир Танков.
ФОТО ВЛАДИМИРА ТУРБИНА
***
фото: