От поцелуя эскимосов к идеологии Би-Би-Си
…Говорят, у эскимосов
Eсть поцелуй посредством носа.
Но это нам не привилось.
(Из Андрея Вознесенского, раннего)
Убежден, что причиной многочисленных судебных процессов, в которых нашей газете пришлось выступать в качестве ответчика, были не столько погрешности наших публикаций, сколько четкая их пристрастность.
Наши оппоненты, быть может, сами того не подозревая, часто разделяют в отношении средств массовой информации ту самую идеологию, которой так гордится Британская радиовещательная корпорация (Би-Би-Си).
На прошлой неделе мне в очередной раз удалось прослушать лекцию об этой идеологии. Случилось это в Eкатеринбурге, в школе для молодых телерадиожурналистов, которую ведет один из руководителей русской редакции Би-Би-Си Андрей Остальский. Предназначалась, естественно, эта лекция не для таких, как я, а для молодых, даже начинающих. Да и я прибыл туда в качестве сопровождающего двух юных сотрудниц агентства «Сибинформбюро».
Школа Би-Би-Си — одна из лучших в мире. Eе объективность, точность, качество работы с информацией — известны. И не мне, провинциальному журналисту, ставить отметки зубрам британской прессы, даже если они в недавнем прошлом — наши, советские граждане.
Но есть одно принципиальное разногласие между нынешней российской журналистикой и западной. Андрей Остальский говорил об идеологии Би-Би-Си и пенял своим собеседникам, что они не могут достичь в своих репортажах такой же полной объективности и отстраненности.
Он рассказывал, как один из авторов репортажа допустил в тексте и интонации осуждающие нотки и доказывал, что это правильно, поскольку «собеседник — фашист». Журналист, по мнению преподавателя из Би-Би-Си, не смеет этого делать. Пусть зритель (слушатель, читатель) сам решит: хороший это человек или плохой. Дело журналиста — объективность.
Я понимаю, что для британской прессы с ее устоями и вековыми традициями британской же демократии вполне достижимо совершенство спокойствия, при котором можно себе позволить рассматривать покушающихся на эту демократию, как букашек в микроскоп. Точно так же и наша с вами жизнь для них — лишь мелкие или крупные, но чужие события в чужой стране. Чужие — в чужой. Эта островная идеология мне показалось неприемлемой.
Потому что мы больно и страшно переходим от одной формации к другой. Потому что мы одновременно наблюдатели и субъекты происходящего. Все, что совершается хорошего или плохого в России, совершается с нами. А вы в состоянии холодно смотреть, как вам, например, делают операцию? Как можно хладнокровно писать о том, что происходило в Чечне? Как можно спокойно излагать речи бывших, снова рвущихся к власти?
Опасность реставрации того, что только что ушло, не миновала. Молодые юноши и девушки, пришедшие в журналистику в середине 90-х годов, что могут они знать о цензуре? О «Партийной организации и партийной литературе» как катехизисе журналистики? О «приводных ремнях» и «подручных партии»?
Может быть, я не прав. Может быть, я действительно испуган прошлым и, обжегшись на молоке, по-прежнему дую на воду? Может быть. Но я знаю, что журналистика еще не стала независимой. Я знаю, что многочисленные выходцы из партийных рядов, став лидерами и членами разнопестрых партий, смотрят на информацию, на прессу не с точки зрения закона (который совсем недавно попытались изменить в сторону большего ограничения свободы печати), а с точки зрения собственных интересов.
Мы — марсиане. Мы — наблюдаем. Мы спокойны, мы объективны, мы равнодушны…
Все не так. Мы живем в нашей стране, и нам совершенно небезразлично, что с нею происходит и что с нею будет. Так что извините, Андрей Остальский! Я внимаю вашим словам. Я знаю, что вы имеете право на свою точку зрения. Но — мы живем свою собственную жизнь.
Так что «поцелуй посредством носа» давайте оставим эскимосам.