Слой-2
Глава третья
— Положишь в сейф на «точке», — сказал Юра. — Поедешь туда прямо из Рощино. Я прилечу в понедельник к вечеру. Встретимся в Доме.
Домом называли официальную резиденцию фонда «Политическое просвещение», расположенную в здании бывшего областного Дома Советов, «Точкой» именовался двухэтажный деревянный особняк на улице Володарского, арендованный фондом у одной полуобанкротившейся коммерческой фирмы. На «точке» были кухня и бильярд и сауна в подвале. Второй этаж и подвал охранялись парнями в одинаковых черных костюмах.
— Я понял, — ответил Кротов и не стал спрашивать Юру, почему нарисованные на бумажке цифры были вдвое меньше запланированных.
— В понедельник с утра свяжитесь с Омском, пусть начинают отгрузку. Тимофеев нормально помог?
— Нормально. Вопросов не осталось.
— Достойно похвалы. Не стесняйся спрашивать его, если сам чего не знаешь. Бензиновый бизнес не терпит дилетантов.
— О господи! — громко сказал «белорус» у телефона и положил трубку. — Вчера вечером в Сургуте грохнули какого-то крутого из «ЛУКойла». Прямо в подъезде, два выстрела в затылок. С ним кто-то из ваших был, из тюменского начальства, по выборам приезжал…
— Слесаренко, — произнес бородатый и замер.- И его тоже?
— Нет, его не тронули, говорят. Но шуму в городе — пыль столбом.
— Неприятно… — процедил Юрий Дмитриевич. — Крайне неприятно… Хотя, впрочем… Ладно, оставим это. Все, Сергей Витальевич, пора в дорогу. Я вас сопровожу до «депутатской». Прощайтесь с Валентином Сергеевичем. Можно без поцелуев, еще не раз увидитесь. Да, вчера в бане, Валентин Сергеевич, вы произвели на академика очень хорошее впечатление. Он интересовался, нельзя ли заключить с вашим заводом договор на консалтинговые услуги? Миллионов так на триста в квартал? Академик, знаете ли, весьма вхож к Черномырдину, и мы могли бы способствовать его включению в состав комиссии по договору с Белоруссией. Перспективы улавливаете? О, кстати, о договоре!
Юра достал из сейфа два печатных листа бумаги, прошитых скрепкой в левом верхнем углу, и протянул их Кротову.
— Отдадите бухгалтеру, пусть оформляет немедленно. Дата подписания, как видите, сентябрь, так что поусердствуйте задним числом, это важно.
Кротов глянул на бумаги: договор о лекционной работе, тема — реформа местного самоуправления, исполнитель — незабвенный депутат Луньков, сумма за квартал — сто восемьдесят пять миллионов рублей, плательщик и заказчик — фонд «Политическое просвещение».
-‘ А что, — спросил Кротов, —депутатам Госдумы такое разрешается?
— Разрешается, — успокоительно ответил бородатый. — И не только такое. Да, прикиньте график лекций, чтобы выглядел натурально, и сумму за октябрь готовьте к выплате. Луньков на праздники прилетит в Тюмень. И разузнайте подробнее насчет Слесаренко: обстоятельства, какова реакция «в кругах», сам замаран или нет. Мужик он хороший, но если вляпался-посадим на крючок. Все, двинулись. Вы тут за старшего, Валентин Сергеевич. Трубку не снимать, к дверям не подходить. Кофе в приемной, где туалет — знаете. Тот крутой «лукойловец», которого завалили, сильно криминален?
— Похоже, да, — сказал «белорус». — Специалист по вышиванию долгов.
— Какого же черта Слесаренко с ним связался?
— Может, это и не он? — подал голос Кротов.
— Дай-то бог, — вздохнул Юрий Дмитриевич. — Эдаку нас в обойме ни одного честного клиента не останется. Там, в Сургуте, вместе с ним должен быть этот репортер Eфремов, найдите его по связи и проследите, Сережа, чтобы ничего лишнего не брякнул в прессу. Озадачьте Лузги-на — это его работа. Ну что за гадство: стоит уехать на сутки…
По дороге в домодедовский аэропорт Юра откровенно дремал на заднем сиденье, а Кротов с деловым водительским удовольствием созерцал изнутри гладкий полет «ауди» и сожалеюще размышлял о Слесаренко. После скандального взрыва в кротовском коттедже у Слесаренко уже были неприятности по службе. Ничего конкретного, обычные в таком деле вопросы: почему и как оказались там, что делали, что видели, кого подозреваете — применительно к заметному городскому чиновнику приобретали характер косвенной причастности чему-то нехорошему. Слухи по Тюмени ходили разные, будто бы у Слесаренко с Кротовым были какие-то левые дела, не поделили деньги и так далее. Они почти не встречались после того происшествия: Слесаренко подчеркнуто сторонился общения, но и это толковалось молвой не в его пользу.
Вообще, тот взрыв разметал не только стены и перекрытия кротовского семейного особняка. Даже профессиональный болтун Лузгин, с месяц походив в героях телевидения и прессы, вдруг залег на дно, выпал из публичного оборота и всплыл только осенью на выборной волне по причине полнейшего безденежья.
Слесаренко же с виду держался ровно, но и в нем ощущался некий надлом. И вот теперь это сургутское покушение. «Доломает мужика», — подумал Кротов. Был бы Слесаренко наглым вором — только сплюнул бы и утерся, и крепче зубами вцепился, и ему бы простили, сошло бы с рук, потому что наш русский народ, все начальство считая ворами, топчет тихих й восторгается наглыми. Кто-то великий сказал, что на страшном суде одной лишь книги Сервантеса будет достаточно для оправдания человечества, но Господь не читает длинных книг.
«Так ничего и не купил ни детям, ни жене…».
Кротов со своего кресла оглядел «депутатскую» — никаких ларьков и киосков, столь привычных ныне для аэропортов, один лишь буфет за красивой деревянной дверью. «Хоть шоколадку куплю», — решил Кротов и поднялся, и протянул уже руку к чемодану, но понял, что это будет выглядеть нелепо — с чемоданом в буфет, но не оставлять же его без присмотра, а почему нет? Депутаты не воруют, ха! — и пошел в буфет налегке.
Шоколад был наш, русский, «бабаевский». Кротов купил две плитки и еще стакан сока, две сосиски и чай. От юриного кофе натощак уже постанывал желудок.
— Коньячку? Настоящий, армянский, — предложила буфетчица. Привыкла, видно, что публика в «депутатской» употребляет по чуть-чуть для бодрости с утра. Кротов благодарно отказался.
, Он прихлебывал крепкий, отдающий лимонной корочкой пакетный чай «Твайнинг» и вяло перебирал в памяти подробности вчерашнего московского дня: седой Шварценеггер, кореец, езда на платформе, ствол в живот, академик, плачущий за дверью Липицкий, опять платформа, кораблем плывущая по ночной Москве, женщина на рынке: «Вы приезжий?».
— Тюмень, пожалуйста на посадку!
Подхватив напряженной рукой чемодан, он прошел за дежурной мимо стойки досмотра и сел в поджидавший микроавтобус вместе с двумя незнакомыми мужчинами. Подвезли прямо к трапу. Самолет был заполнен, ждали только их. Когда протискивал чемодан в узком проходе, кто-то сказал за его спиной: «Слуги народа…» — но Кротов не обернулся.
(Окончание. Начало в № 114)