Не продается вдохновенье…
И закончим вслед за поэтом — «но можно рукопись продать».
На мой взгляд, общество наше — ни советское, ни постсоветское — не очень справедливо к прессе. У общества как были, так и остаются две точки отсчета, когда речь заходит о прессе. Почему-то сограждане привыкли требовать от прессы куда больше (смелости, ума, гражданского мужества, аналитичности, прозорливости, безошибочности etc.), чем готовы были проявить сами. Приятно, конечно, но — нелогично.
Вот и сейчас, в конкретном примере «Тюменского курьера», мне часто приходится слышать, что мы не соответствуем, что не заостряем, не разим чем-то железным, не бичуем пороки и не врачуем раны… Совсем как встарь — «коллективный пропагандист, агитатор, организатор»… Только с отрицанием «не».
Мне иногда говорят: «Вы (т.е. газета) должны»… Я спрашиваю: кому и сколько? Я спрашиваю: кому и сколько должны молодые сотрудники «Тюменского курьера», своим малым числом закрывая информационную прорву полумиллионного города?
Между тем сколько желающих упрекнуть! Причем все больше со стороны не самых бескорыстных коллег, тех, кто отрабатывает щедро оплаченный цирковой номер, кто, «разгребая общественную грязь», на самом деле всего лишь исполняет заказ. Я не вправе винить их за это. Они сами выбрали свою судьбу, свой род и вид журналистики. Я всего лишь определяю их поведение как ханжество.
Нельзя же ставить другому в вину твои собственные недостатки.
… Боже мой, что значит — издавать raSety! Как я сочувствую Гале Головановой из «Нашего времени». Eй еще труднее, чем мне. (Опустим детали). А газета выходит…
Наш уважаемый читатель — я пишу «уважаемый» совершенно искренне — не всегда бывает справедлив. Да, он имеет право на свое мнение. Но, как говорит один знакомый полковник ФСБ, не нравится — не ешь! Читатель вдруг начинает протестовать, например, против культурологических обзоров, не давая себе труда подсчитать, что за четыре года один и тот же автор опубликовал 200 (двести!) материалов на одну и ту же тему — культурная жизнь в провинции. И что таких примеров, я думаю, в России больше нет.
Читатель может себе позволить говорить (по телефону) с журналистом на любых тонах. Журналист — не может. Сначала потому, что в «Курьере» с первого дня было введено такое правило. Потом — потому что оно стало привычкой, традицией.
Да, «Тюменский курьер» никогда не ставил себе задачей свергнуть правительство, областную, городскую или окружную администрацию. Но «Тюменский курьер» точно так же не ставил себе задачей мыть спинку -правительству или разнокалиберным администрациям.
Просто мы в «Курьере» смеем думать, что со всем в этом мире можно разобраться без хамства, без оскорбления, без мордобоя. Даже самый виноватый человек в чем-то может оказаться прав. И у него есть человеческое достоинство.
А что до продажи рукописей -то все до элементарного просто. То, что вы читаете, — рукопись (точнее, компьютеропись). Я написал — вы купили. Но купили не меня, а рукопись. Это она продается. Вон ее цена — в правом верхнем углу.
…Когда-то давно замечательному артисту Олегу Eфремову один официант сказал: «Сейчас я вас обслуживаю. А приду в театр — меня обслуживаете вы. Квиты». Так и мы с вами.