Чужие среди своих
«Старые люди — отслужившие свой срок поношенные вещи. А старые вещи я привык выбрасывать на помойку. Например, обувь меняю каждый сезон». Так сказал о своих родителях-пенсионерах мой собеседник Андрей. Он не обременен заботой о маме и папе, не навещал их уже несколько лет — «А зачем, у меня своя жизнь».
…Комната в муниципальной социальной гостинице. Кровать, телевизор, тарелка каши раз в день, послеобеденная прогулка в сквере напротив… Здесь ждут путевок в дом престарелых (по-новому — дом-интернат) несколько старушек. Комната никогда не пустует — уходят одни, приходят другие. У каждой за спиной своя дорога, которая привела на склоне лет в приют. Но многих объединяет одно: воспоминания о детях. Какая квартира, как устроились в жизни, сколько внуков. Правда, приходится верить друг другу на слово, ведь дети и внуки здесь не появляются.
Несмотря на свои «полные» семьи, многие о предстоящей жизни в приюте говорят без обиды, тем более что некоторые обратились туда добровольно.
Александре Ивановне (имена и отчества здесь и далее изменены) — 84 года. Жила с сыном и снохой в трехкомнатной квартире. Сын, военнослужащий в отставке, стал сильно пить и обижать престарелую мать. Сноха открыто заявила, что, мол, «старуха в семье лишняя». Устав от обид и одиночества, Александра Ивановна сама обратилась в комитет социальной защиты населения с просьбой о путевке в интернат. Eй не отказали, сказали: ждите. В гостинице, промежуточном пристанище перед интернатом, ей нравится: спокойно, есть возможность пообщаться, отдохнуть. И своей крохотной пенсии сама хозяйка.
Вера Павловна выглядит моложе своих лет (ей всего 68). Энергичная и веселая, она никак не может согласиться со своим пенсионным возрастом. 30-летний сын уехал в Новый Уренгой и даже не вспоминает о матери. А Вера Павловна сетует только, что в Тюмени негде жить. Так бы и работать устроилась, горы свернуть готова. Но альтернативы интернату нет, и она с этим, в общем-то, смирилась.
Анна Степановна прожила с мужем в гражданском браке 19 лет. Всякое в жизни бывало, но никак не думала, что к старости останется на улице. Дед стал пить, драться, а однажды вообще выгнал из дома. Идти некуда: пришлось обратиться в социальную гостиницу, там и выхлопотали путевку в Ялуторовский интернат. Можно, конечно, было приструнить мужа через суд и выхлопотать угол, но сил на судебное разбирательство нет.
Не все согласны доживать свой век в доме для престарелых. 70-летняя Татьяна Васильевна выдала замуж внучку и поварила ей на свадьбу свою квартиру. Сама переехала в трехкомнатную квартиру сына (он и надоумил мать сделать свадебный подарок). Через некоторое время дети стали намекать на дом престарелых. Татьяна Васильевна ушла, хлопнув дверью, однако в приют не собирается, хотя ей уже оформляют путевку. Кивет в гостинице и собирается через суд вернуть себе прежнее жилье. Дело, по признанию юристов, ей предстоит трудное. Такая судьба у каждой второй старушки, ожидающей своей участи в социальной гостинице. Ждать путевки в дом-интернат приходится около трех месяцев. Ждут терпеливо, согласившись и на одноразовое питание, и на казенную постель. Вместе им теплее.
Eще одна моя собеседница тоже просила не называть ее настоящего имени в газете. Хотя жизнь ее по сравнению с постояльцами социальной гостиницы можно назвать благополучной — живет баба Шура с семьей сына. Живут обеспеченно. Правда, к воспитанию внучки ее не допускают, говорят, избалует и испортит девочку старыми методами. Не признают и бабушкину кухню с блинами и пирогами. Вечерами, когда в сборе вся семья, баба Шура даже не выходит из своей комнаты. Стесняется: и говорит не то, и выглядит не так. В доме ее просто терпят. Eсть перспектива разменять двухкомнатную квартиру и остаться одной, но не смеет сына обидеть таким предложением, да и «зачем разменивать, ведь не обижают».
…Андрею, противнику старых, отслуживших свой срок ботинок, сейчас около тридцати, воспитывает очаровательную дочурку. Какой «срок службы» наметит она своему отцу, когда вырастет?