Польская разведка против Обской авиалинии
История авиации Севера в хрониках НКВД
Становление авиации на Севере связано с немалым числом жертв. И речь идет не только об авиакатастрофах, которых было немало. Их не могло не быть при техническом состоянии парка тех лет. Понимал ли это в 1936 году Владимир Иванович Кливе, когда согласился возглавить Обскую авиагруппу?
Обская авиагруппа — организация, созданная для перевозки пассажиров, груза и почты на Север в системе Управления полярной авиации Главсевморпути. Главное управление Северного морского пути (образовано в 1932 г. при Совете Народных Комиссаров) возглавлял знаменитый полярник академик Отто Юльевич Шмидт. В полярной авиации служили лучшие летчики страны, они участвовали в экспедициях к Северному полюсу, они спасли гибнущую команду парохода «Челюскин». В числе первых им стали присваивать звания Героев Советского Союза. Полярные летчики были кумирами молодежи, о них писали газеты и журналы, снимали фильмы.
Это была трудная, но все-таки парадная жизнь Главсевморпути. А будничная жизнь протекала на внутренних авиатрассах, таких, как Обская, где летали списанные самолеты, где были необорудованные аэропорты, а среди летчиков -немало нарушителей летных правил.
Владимир Иванович Кливе работал в системе ГВФ -Гражданского воздушного флота. Возглавлял Средне-Азиатское управление, куда входила зарубежная линия Ташкент -Кабул. Eго недюжинные организаторские способности проявились в 1929 году при эвакуации сотрудников посольства. Кливе пришлось поработать также заместителем начальника Управления гражданского воздушного флота СССР, руководителем НИИ, где велись опытные работы по стальному самолетостроению.
К сорока годам Владимир Иванович Кливе заимел кучу болезней, и все — на нервной почве. Поэтому в 1936 году он решил покинуть систему ГВФ и, будучи хорошо знаком с Отто Юльевичем Шмидтом, попросился на хозяйственную работу в Главсевморпуть. Шмидт позвонил в ЦК партии. Кливе, член ВКП(б) с 1917 года, входил в номенклатуру ЦК. Шмидт предложил ему работу в Управлении полярной авиации при Главсевморпути.
Кливе согласился возглавить Обскую авиагруппу и в августе 1936 года, оставив семью в Москве, уехал в Тюмень, где находилось управление авиагруппы. В ее состав входили помимо двух тюменских аэропортов также Тобольский, Самаровский (ныне Ханты-Мансийский), Березовский и Обдорский (Салехардский). Уже первое знакомство с делами в авиагруппе подтвердило самые худшие опасения Владимира Ивановича. Но роковую роль сыграет приезд в Тюмень Вячеслава Павловича Семенюка, которого он назначит начальником Самаровского аэропорта.
Семенюк был знаком с Кливе по Ташкенту, где отбывал административную ссылку. С биографией Вячеслава Павловича в советской стране нечего было делать: дворянин, подполковник царской армии, он, хотя и поступил на службу в Красную Армию, через семь лет был изгнан.
Eго жена, в прошлом актриса и, по слухам, имевшая отношение к царской семье, имела подругу Александру Ивановну, на которой в 1930 году женился Кливе.
После ссылки Семенюк перебрался в Москву и снова встретился с Владимиром Ивановичем Кливе, занимавшим руководящий пост в системе Гражданского воздушного флота. Кливе устроил его начальником общего отдела на Московский аэродром, но через два месяца, когда кадровики разобрались кто есть кто, его уволили. Начальником общего отдела аэродрома мог быть только человеке безупречным прошлым, пролетарского происхождения.
Гонимый отовсюду Семенюк стал настойчиво просить взять его на Север. В отличие от Кливе, который принадлежал к элите советской авиации и жил в престижном доме пилотов на Тверской-Ямской, Семенюк обитал с женой и сыном-подростком в грязном рабочем бараке, получая гроши. Для него отъезд на Север мог стать спасением.
Кливе вызвал Семенюка телеграммой в начале сентября и сразу же поручил организовать доставку горючего на северные аэродромы. С этой целью Семенюк выехал в Омск, откуда на барже отправился в Тобольск, Самарово, Березово, Салехард. Потому же маршруту, но только на гидросамолете, отправился на следующий день сам командир авиагруппы. Это была его первая ознакомительная поездка по Обской авиалинии. Он увидел нищету северной авиации.
Синоптические бюро, практически не оснащенные оборудованием, фиксировали только текущее состояние погоды, но не составляли прогноз на ближайшие часы и дни. Заводское оборудование на радиостанциях было разукомплектовано, связь осуществлялась с помощью самодельных радиоустановок. Нужно было Строить и оснащать помещения, жилье для обслуживающего персонала.
Из командировки Кливе сразу же отправился в Омск (бывший в то время областным центром для нашей территории), чтобы в обкоме партии и облисполкоме выпросить деньги на строительство. Через несколько дней предстояла поездка в Москву, в Управление полярной авиации, где должен был рассматриваться план на зиму 1936-37 годов.
В Москву Кливе проследовал прямиком из Омска. В Тюмени к поезду прибыли начальник штаба Царенко, который передал необходимые для совещания документы, и Семенюк, отправивший с Кливе письмо и посылку для жены. Эта 20-минутная встреча у вагона станет потом тяжким обвинением для обоих.
Помимо слабой материальной базы северных аэропортов Кливе крайне беспокоило состояние самолетно-моторного парка. В зимнюю навигацию авиагруппа входила с четырьмя легкими самолетами, на которых можно было летать только летом. Самолет, предназначавшийся для зимних перевозок, еще ремонтировался в Смоленске. Чтобы ускорить ремонт, Кливе отправил главного инженера Татаренко и трех работников на завод. После Смоленска Татаренко в Ленинградской области приобрел у военных два списанных самолета, которые надо было еще отремонтировать. Не удалось получить и обещанный новый самолет прямо с завода в Комсомольске-на-Амуре.
Итак, в зиму 1937 года Обская авиагруппа входила, имея крайне изношенный самолетный парк с ограничением ресурса по моторам. Поэтому 27 авиапроисшествий, случившихся за зиму, могли вызвать удивление только у человека непосвященного.
К примеру, в декабре 1936 года произошли два крупных ЧП. 16 декабря самолет Л П-5 с пилотом Уваровым вылетел с Самаровского аэродрома в Березово. По пути попал в туман. Летчик должен был повернуть обратно, но он продолжил полет, снизившись до 30-50 метров и ориентируясь по деревьям. Когда увидел возвышенность, резко повернул влево, но задел плоскостью крыла землю. Самолет оказался разбитым вдребезги, а пилот Уваров и пассажиры, среди них секретарь Ямальского окружкома партии, отделались испугом.
30 декабря самолет пилота Кадыкова, который летел из Березова в Самарово, попал в снегопад и сделал вынужденную посадку в районе Eлизарово, потом снова поднялся и летел уже в темноте. Огни поселка Белогорье он принял за огни аэропорта Самарово и сел на торосы, сломав верхний лонжерон.
В эту зиму из-за неисправностей самолеты садились вблизи сел Тюли, Базьяны, недалеко от Березово, на пути между Тобольском и Самарово. В ожидании запчастей и ремонтников пилотам приходилось проводить до полумесяца на месте аварии.
В начале января 1937 года, после двух аварий в районе Самаровского аэропорта, Владимир Иванович Кливе решил еще раз побывать в северных аэропортах, провести с личным составом разбор авиапроисшествий.
В Самарово он прилетел 3 января, здесь находились пилоты Уваров, Кадыков, Блюсин, с ними и состоялся первый разговор. Вывесили объявление об общем собрании, но в самом его начале у Кливе случился сердечный приступ.
Общее состояние дел в Сама-ровском аэропорту встревожило командира авиагруппы, и он срочно вызвал из Тюмени Семенюка, назначив его начальником аэропорта.
Как тогда говорили, политическое лицо нового начальника аэропорта вскоре стало известно многим, в первую очередь парторганизации, которая в те годы вмешивалась в жизнь не только партийцев, но и остальных граждан. Как ни старался Семенюк завоевать доверие коллектива аэропорта и местной власти, активно участвуя в агитбригадах и выступая в клубе рыбников в концертных программах, вскоре стали известны и его дворянское происхождение, и служба в царской армии. Подозрительным показалось окружающим и его знакомство с директором строительства Белогорского деревообрабатывающего комбината с «ненашенской» фамилией Беретти.
С такой фамилией Беретти не мог не попасть в поле зрения органов НКВД. Вскоре его арестовали, а слухи о неблагонадежном начальнике Самаровского аэропорта дошли до парторганизации Обской авиагруппы. Кливе вынужден
был через полгода уволить Семенюка, хотя с его приходом ситуация в аэропорту значительно улучшилась.
В ожидании окончательного расчета Семенюк на неделю съездил в Москву и вернулся в Тюмень 30 июля 1937 года. А 7 августа его арестовали — первым из всей «вредительской группы».
Через пять месяцев, в январе 1938 года, Семенюк признается, что был агентом чешской, английской и польской разведок, что по заданию последней он и проводил вредительскую работу в Обской авиагруппе. Он не просто признается в этом, но и назовет фамилии сотрудников польского посольства в Москве, с кем поддерживал связь, рассекретит пароль, явочную квартиру и сумму, полученную за выполнение заданий. Успешной деятельностью вредительской группы, в которую он завербовал Кливе, а тот всю «верхушку» авиалинии, он объяснил все летные происшествия и две катастрофы, унесшие шесть жизней и сократившие действующий самолетный ? парк.
Резидент польской разведки в Москве Ковальский-Влотский, надо полагать, был доволен своим секретным агентом.
Подле ареста Вячеслава Павловича Семенюка в авиагруппе состоялось партийное собрание, на котором исключили из партии Владимира Ивановича Кливе.
7 сентября он уехал в Москву, а 9 произошла вторая за этот год катастрофа самолета Н-34, когда погибли два человека и четверо были тяжело ранены.
Из Москвы в Тюмень выехала комиссия Главсевморпути во главе с исполняющим обязанности начальника политуправления И. Серкиным. 27 сентября, как раз в тот день, когда Кливе направлялся на лечение в Сочи, по Главсевморпути вышел приказ N 272, подписанный О. Шмидтом и И. Серкиным, где говорилось, что «личный состав авиагруппы, как летно-подъемный, таки наземный, оказался засорен классово чуждыми элементами. В авиагруппе проводилась вредительская работа». В приказе были такие слова: «…Снять с работы командира Обской авиагруппы Кливе В.И. .., а его дело передать в судебные органы».
8 эти же дни — 26-27 сентября -в Тюмени арестовали несколько работников Обской авиагруппы. В местном отделе НКВД уже писали сценарий громкого дела, и нужны были действующие лица.
Владимира Ивановича Кливе арестовали 10 октября 1937 года в Сочи. Постановление об аресте утвердил заместитель начальника Сочинского отдела НКВД Абакумов, тот самый, который впоследствии возглавил всю госбезопасность страны.
В ноябре Кливе доставили в Омск, но только в середине декабря состоялся первый допрос. Следователь начал с вполне безобидных вопросов: о службе в армии, работе в гражданском воздушном флоте, просил назвать имена тех, с кем поддерживал дружеские отношения в эти годы. В основном это был командный состав авиационных частей, где Владимир Иванович служил до 1929 года, а потом и гражданского воздушного флота. В числе близких знакомых у Кливе было несколько Героев Советского Союза — летчики Водопьянов, Головин, Бабушкин, начальник эскадрильи дирижаблей Слепнев, командир отряда воздушных кораблей на острове Рудольфа Чухновский. Все это были очень популярные в стране люди.
В число хороших знакомых попал и бывший посол в Афганистане Леонид Старк, вместе с которым Кливе участвовал в переговорах об открытии воздушной линии Ташкент — Кабул.
Полученные сведения подтверждали, что в руки сотрудников Омского НКВД попала «птица высокого полета». Началась разработка англо-германо-польского шпиона Кливе. Сначала заставили Семенюка признаться в том, что когда он жил в ссылке в Ташкенте, то по заданию Кливе снабжал английскую разведку донесениями, а сам английский резидент, некто мистер Кроне, находился в соседнем Афганистане.
Следствию предстояло выяснить, какпроизошла вербовка начальника Средне-Азиатского управления воздушного флота, члена партии с 1917 года Кливе английским шпионом Кронсом. Кливе сам облегчил работу малограмотным следователям с небогатым воображением. Он в течение пяти дней и ночей писал историю своей вербовки и работы на разведки трех стран.
Наверное, если бы Кливе не пошел работать в авиацию, то он стал бы первоклассным мастером детективного жанра. Резидент английской разведки Кроне, с которым он якобы впервые встретился в Мазари-Шарифе, под пером Кливе получился живым человеком с железной хваткой и стальными нервами. Он подробно проинструктировал нового агента: какие сведения интересуют английскую разведку (армия, авиация, новое строительство), указал, что связь будет поддерживаться через афганского консула в Ташкенте Гусейн-Али-Хана, назвал улицу и дом, где будет явочная квартира.
Когда Кливе узнал о переводе в Москву, Кроне через консула сообщил ему, что доволен перемещением агента в центральный аппарат и приказал наладить связь с сотрудником организации «Дерулюфт» Арватовым. Арватов впоследствии оказался двойным шпионом, кроме английской, работал на немецкую разведку. А Семенюк склонил Кливе к сотрудничеству с польской разведкой.
Развал работы на Обской авиалинии, который застал Кливе, облегчал ему и Семенюку решение задачи, поставленной польской разведкой: как можно больше навредить здешней авиации. С этой целью они и создали диверсионную группу из сотрудников Обской авиалинии и стали еще больше способствовать развалу. Своей успешной вредительской работе они приписывали и остановки моторов в воздухе, и взрыв баллона со сжатым газом при взлете самолета, и вынужденные посадки, и многое другое.
На очной ставке, устроенной следователем между Кливе и Семенюком, оба еще раз все подтвердили. Семенюк тоже был не без литературного дара. В его рассказе польский резидент появится в самое трудное для Семенюка время, когда ему нелегко жилось и он любил бродить по Лефортовскому парку, иногда заходя в ресторан. Здесь с ним и познакомился электромонтер Ковальский, ставший потом под пером следователя сотрудником польского посольства. Он предложил сотрудничать на польскую разведку, и Семенюк, долго не раздумывая, согласился, как за деньги, так и из идейных соображений.
Такие вот шпионские страсти на страницах следственного дела N9157. По сравнению с аналогичными делами тех лет, где были просто признания в шпионской деятельности и никаких доказательств, здесь все описано настолько убедительно, с такими живописными подробностями, что не возникает никаких сомнений относительно того, было ли это на самом деле.
Но в том-то и дело, что ничего такого не было, и, кстати, об этом были осведомлены в Омском управлении НКВД, так как сразу после «признания» Кливе и Семенюка отправили запросы в Ташкент, Москву, Ленинград. В ответ поступили секретные донесения, что ни афганского консула с таким именем, ни домов, где проходили секретные встречи, — нет, как нет и завербованных агентов.
Наивно было бы полагать, что после полученной информации дело о шпионаже закроют. Наоборот, следователи с еще большим рвением принялись за поиски фактов вредительской деятельности. К следственному делу были приобщены материалы, полученные в результате расследования двух катастроф. Первая случилась 4 апреля с самолетом Н-129. Тогда погибли пилот и три пассажира, следовавшие в Тюмень из Салехарда. Последний участок дороги : от Тобольска до Тюмени — стал для них роковым.
Тщательному расследованию причин аварии помешало то, что были частично уничтожены вещественные доказательства. Самолет упал в густом лесу недалеко от села Eлань, поэтому первыми на месте катастрофы оказались местные жители. Убедившись, что все пассажиры и пилот погибли, некоторые, наиболее храбрые, вывернули карманы мертвых и присвоили свыше шести тысяч рублей.
Председатель колхоза выставил охрану, он же разрешил развести костер, чтобы согреться. Разлитый вокруг бензин вспыхнул мгновенно, и некоторые обломки огонь уничтожил. Прибывшая через два дня комиссия быстро отыскала деньги и пропавшие вещи, девять человек арестовали и увезли в Тобольск. Там состоялся суд: трое получили по 10 лет, четверо — 7 лет и двое по 3 года.
Что касается причин, то комиссия пришла к выводу, что катастрофа произошла из-за того, что в воздухе разрушилось хвостовое оперение. Сами же пилоты больше склонялись к тому, что виноват летчик Блюсин, который предпочитал летать на низких высотах. Накануне полета он не отдохнул как следует, а провел ночь в душном здании аэропорта вместе с пассажирами. К тому же в этот день был туман.
Вторая авария с самолетом Н-34 произошла 9 сентября под Тюменью. Пилот Быков вошел в пике и не смог выйти. И хотя комиссия пришла к выводу, что виноваты пилоты, обе эти катастрофы приписали вредительской группе Кливе.
Eго же обвинили и в срыве «важного правительственного задания». 19 августа 1937 года на Андреевское озеро приземлился самолет «дуглас», изготовленный по заказу СССР в Америке. Экипаж, возглавляемый Героем Советского Союза Головиным, был отправлен на поиски исчезнувшего в Арк тике самолета Героя Советского Союза Леваневского. Из Тюмени путь «Дугласа» лежал в Самарово Салехард-Дудинку.
В Тюмени экипаж заночевал, самолет был осмотрен авиатехника ми. На следующий день Кливе, хорошо знакомый с Головиным и вторым членом экипажа — командиром эскадрильи дирижаблей Слепневым, договорился с ними, что покажет самолет тюменскому начальству. Кливе привез делегацию в тот момент, когда шла за правка самолета.
Самолет, выполнявший важное правительственное задание, совершил вынужденную посадку между Самарово и Березово. Это было ЧП союзного масштаба. Самолет отбуксировали в Самарово и здесь он простоял 22 дня. Оказалось, что причиной остановки левого мотора стала неправильно составленная смесь горючего. Кливе был в аэропорту, когда шла заправка. Чем не вредительский акт?
То, что сейчас строго соблюдается в авиации, — своевременное проведение регламентных работ ремонта, недопущение перегрузок воздушного судна, раньше, можно сказать, и не соблюдалось. Отсюда аварии, вынужденные посадки которые тогда легче всего было объяснить вредительством.
В агенты польской разведки, помимо Кливе и Семенюка, были также зачислены старший инженер Обской авиалинии Александр Петрович Татаренко, инженер Георгий Иванович Деденев, начальник Тюменского аэропорта Николай Нестерович Шолохов и авиатехник Яков Афанасьевич Неруш. Чу дом удалось выжить только одному — Нерушу. Eго выпустили через пять месяцев. Остальные были приговорены к высшей мере наказания. Их расстреляли в Омске в день вынесения приговора — 16 октября 1938 года.
Сороклетназадэтихлюдей peaбилитировали — после XX съезда партии. Этому способствовала настойчивость жены Кливе — Александры Ивановны, которая в своем письме на имя Хрущева писала что «память мужа священна для меня и для нашей дочери». Она была уверена в его невиновности и «носила его фамилию, несмотря на невзгоды, мытарства и унижения, которые перенесла за все эти 18 лет» (письмо датировано 11 января 1956 года).
Александра Ивановна Кливе просила: «В том случае, если его нет в живых, прошу посмертно реабилитировать мужа и очистить нашу фамилию от клеветы и грязи». Целый год сотрудники Тюменского управления КГБ разбирались в деле Кливе. Снова были отправлены запросы в Ташкент, Москву, Ленинград. КГБ по своим каналам проверял шпионскую сеть, которая могла быть задействована в довоенное время. Обратились за помощью в министерство безопасности Польши, И никаких следов работы на польскую, германскую, английскую, чешскую разведки Кливе и Семенюка не обнаружили. Обвинение с приговоренных к расстрелу В.И.Кливе, В.П.Семенюка, Г.И.Деденева, А.П.Татаренко, Н.Н.Шолохова было снято 11 января 1957 года.
Роман Александры Ивановны с Кливе начался в Ташкенте, где он работал крупным руководителем, а она, судя по всему, отбывала ссылку. В холодном декабре 1936 года, не дождавшись мужа из Сочи, Александра Ивановна отправилась из Москвы в Омск и, проведя много часов в очередях, все-таки отыскала своего мужа и смогла передать ему теплые вещи.
В конце 1938 года она получила письмо, где муж просил выслать ему посылку на кабинет N 37 Омского управления НКВД. Письмо шло долгими окольными путями. Когда она его получила, Владимир Иванович был уже расстрелян. Но она не знала и не хотела в это верить, а продолжала ежегодно наведываться в справочное бюро НКВД-МГБ, где ей сообщали, что он осужден к 10 годам лишения свободы без права переписки, потом вообще перестали отвечать. А в конце 1955 года получила ответ, что следственного дела на ее мужа не существует, а поэтому судьба его неизвестна. После этого она написала на имя Хрущева и добилась своего.
Не нам судить, был ли мужественным человеком Владимир Иванович Кливе, но то, что его жена, занимавшая скромную должность бухгалтера аптечного склада в Москве, была женщиной незаурядной и мужественной — это факт.
Как все переплелось в этой истории: осколки дворянства, ссылка, самолеты, катастрофы, доносы, пытки, шпиономания, страх, любовь, расстрел. Незабываемый 1937.
1937 год стал для нас символом жестокого режима. Не в военное а мирное! — время страна потеряла миллионы человек. Истребляя трудолюбивых крестьян, власть называла их «кулаками», интеллектуальную элиту — «гнилыми либералами», руководителей-хозяйственников, военных — троцкистами, а всем вместе был приклеен ярлык «врагов народа».