Контрапункт Сергея Эйзенштейна и кони привередливые Владимира Высоцкого
22 января с.г. — столетие со дня рождения гения мирового и отечественного кино Сергея Михайловича Эйзенштейна (ушел из жизни в 1948 г.). Он был не только режиссером, но и теоретиком жанра, доктором искусствоведения (1939), бессменным профессором ВГИКа с 1937 г. Eго «Броненосец «Потемкин» (1925) — «лучший фильм всех времен и народов», свою лепту в историю мирового кино внесли «Октябрь» (1927), «Александр Невский» (1938), потрясающе трагическая дилогия о духе и букве русского тоталитаризма «Иван Грозный» (1 серия — 1945; 2-я выпущена на экран лишь в 1958 г.).
25 января с.г. — 60-летие со дня рождения Владимира Семеновича Высоцкого (ушел из жизни 25 июля 1980 г.). Как никто другой в искусстве выразил свое время, свою эпоху (50-70-е годы). Стал его пророком и судьей, возвысился до горних высот гармонии и философических исканий смысла человеческой жизни (роль Гамлета в знаменитом спектакле Театра на Таганке, цикл лирики о театре и искусстве). Но в отечестве его больше знают и помнят как легендарного исполнителя роли капитана МУРа Жеглова. Eще больше знают и помнят как барда, начинавшего в конце 50-х годов с «блатного» жанра («Ползет по полю санитарка — звать Тамарка…») и пришедшего в 80-х к балладам-раздумьям о самой сути человеческого бытия («Когда я отпою и отыграю», «Мой черный человек», «Кони привередливые»). Успех его социальной лирики ошеломляет и сейчас. Многие песни снова обрели свою актуальность. Но что касается «прелестей» загнивавшего советского режима, то в их ироническом, гротескном, просто комическом отражении Высоцкому не было равных. Не следует при том забывать, что он оставил прекрасные образцы любовной лирики («Баллада о любви»), бередил души ветеранов Великой Отечественной («Братские могилы», «Штрафные батальоны», «Он не вернулся из боя»).
Что же связывает эти, казалось бы, далекие друг от друга имена? Одиночество и страдания гениев, далеко обогнавших свое время, жажда созидания новой, гармонии, когда старое искусство не попирается, как сейчас, не разрушается в плясках на отеческих могилах, а помогает порождать новые художественные миры.
Их глубинная народность. Нет, не та, официально отлакированная и заидеологизированная недавно всесильной единолично правившей компартией. И не та, псевдособорная и благостная, о которой пекутся очень экзальтированные витии.
Сегодня революционные фильмы Эйзенштейна не в чести. Но в его вымыслах не меньше правды — о кровавой и яростной, прекрасной и пошлой одновременно революции. У Эйзенштейна обрели голос и образы большие человеческие массы — то бунтующие и бессмысленно жестокие, то сплоченные и созидающие. Только сейчас понятно, что в этих картинах нет места отдельному человеку. Eсли он — не герой, не вождь. Что, промах гения? Нет, тот образ жизни, который мы должны знать.
Эйзенштейн шел с массой и вдохновлял ее, веря, что новый социальный идеал перевернет мир к лучшему. Высоцкий («За мной одним идет охота») не побоялся бросить массе вызов, пойти против режима. Высоцкий хрипел и рвал связки среди пирующих верхов и болтающих низов катившейся к катастрофе страны — «спасайте ваши души!». Eго одинаково увлеченно слушали все — не исключая «героев» баллад. Он совершил революцию — в душе. Эта революция — благо, ибо меняется личность.
Разбуженные и очищенные Высоцким сегодня действительно обновляют Россию. Но они не забывают и об искусстве Эйзенштейна, открывшего эстетический принцип киномонтажа, на котором теперь держится кино и телевидение. И пока жива культура, исторически будут просвещать граждан нашей страны киноленты «Александр Невский», «Иван Грозный», «Потемкин», «Октябрь». Они сделаны честно, как честно пел свои баллады Высоцкий.