Наркопожар
3. Путешествие героина из Афганистана в Москву
В прошлом году на пограничных постах Кыргызстана и Таджикистана задержали, не пропустили в Россию 22 килограмма героина… Сколько нагруженных товаром ходоков все-таки попадают в столицу и как им удается распродавать пакетики в самых разных местах, в том числе и в двух шагах от Лубянской площади, почти напротив Федеральной службы безопасности, — наша национальная загадка.
Граница не на замке…
В Федеральной пограничной службе в Москве немало удивились, как корреспондент «Известий» мог попасть в пограничную зону без ее ведома. Я сохраню до поры свою маленькую тайну; поступи я иначе, почти не было бы шанса увидеть обстановку глазами не пограничников, а самих памирцев, жителей Горного Бадахшана.
С началом войны в Таджикистане, когда был взорван мост на дороге Хорог — Душанбе, па-мирцы оказались в полной изоляции. Остановились все предприятия, опустел когда-то знаменитый восточный базар, жизнь замерла. Часть молодых людей вошла в отряды самообороны, верные таджикской оппозиции. Они отлично вооружены, разумеется, благодаря операциям с наркотиками. Они-то и есть бурлаки наркотической реки. В городе, по их словам, у них нормальные отношения с российскими пограничниками, они знакомы, как все в небольшом поселении, и при случае выручают друг друга. Когда афганские моджахеды взяли в плен и переправили на свой берег восемь российских пограничников, бойцы отряда самообороны покойного Алеша Аембекова (легендарного Горбуна) по просьбе погранотряда договорились с моджахедами, переплыли на другой берег и на тех же ?надутых баллонах, которые бывали с «товаром», на этот раз вернули обратно пограничников.
Говорят, афганцы направляют наркотики в Россию расчетливо и дальновидно, совершая за все, что с ними сделали, «акт возмездия». На самом деле, и памирцы это знают, на обоих берегах Пянджа верх берет чисто коммерческий интерес. Из Хорога через Пяндж афганцам переправляют продукты питания, одежду, обувь, в обратный путь идет «товар». За перенос даже небольшого груза от реки на тридцать-сорок километров, то есть за полтора или два часа, можно получить половину месячной зарплаты бадахшанско-го прокурора, В операциях с наркотиками, говорили мне, так или иначе участвует каждый пятый житель Горно-Бадахшанской автономной области.
В последние годы удалось немного сбить волну наркотиков с афганского берега. Это сумел сделать один совершенно не вооруженный человек.
Eго Высочество Шах Ага Хан IV, глава (Имам) исмаилитов мира (их 25 млн.) — выпускник Гарвардского университета, кавалер ордена Почетного легиона Франции (орден ему вручал Миттеран). Один из самых богатых людей, он через свои фонды, созданные под эгидой Организации Объединенных Наций, финансирует крупные социальные программы в странах Азии и Африки. С1992 года фонд Ага Хана в Швейцарии бесплатно снабжает Горный Бадахшан, каждого жителя области, независимо от того, исмаилит ли он или исповедует другую религию, — хлебом, маслом, сахаром, крупами… Я не встречал в Хороге ни одного дома, где бы после трапезы семья не обращала благодарный взор к его портрету.
В 1995 году Ага Хан прибыл в Горный Бадахшан, сопровождаемый президентом Таджикистана. После встреч с населением Имам пригласил к себе командиров отрядов самообороны и сказал простые слова. Не убивайте друг друга, простите каждому прежние поступки, оставьте наркобизнес. Как говорил мне потом Талибек Аембеков, младший брат покойного Горбуна, взявший на себя руководство его отрядом, самым крупным в Хороге, он и его бойцы с тех пор не прикасаются к наркотикам, воля Имама свята.
— Кого же ловят пограничники? — удивился я.
— В каждой семье свои уроды… так у вас говорят?
И «крыша мира» поехала… В семье группы погранвойск РФ в Таджикистане тоже не без урода. По словам памирцев, что-то с пограничниками стало происходить, когда в их ряды влились контрактники; эти на удаленных от города постах могут держать машину, трепать людям нервы, вымогая деньги или водку. В последнее время на постах все чаще замечают появление не вполне трезвых офицеров, чьи приказы солдатам могут иметь опасные последствия.
«Когда будете писать о пограничниках, я прошу об одном — не навредить», — скажет мне потом в Москве генерал-полковник А.Кожевников, заместитель директора Федеральной пограничной службы, с которым я поделюсь памирскими впечатлениями. Думаю, я правильно понял просьбу руководства ФПС: не навредить — значит не умалчивать.
В областном суде Горного Бадахшана мне показали уголовное дело Сергея Б., служившего по контракту в воинской части 2111 группы погранвойск РФ в Таджикистане на должности командира отделения инженерно-саперного взвода в селе Калай-Хум Дарвазского района. В общежитии он обменял у рядового контрактника Олега К. свою гражданскую одежду на 980 граммов опия. Целлофановый мешочек закопал под чинарой за складом горюче-смазочных материалов. В мае 1997 года его уволили за пьянство, он выкопал из тайника сверток, спрятал в вещмешок и отправился на летное поле к вертолету. При личном досмотре дарвазская милиция и таможня обнаружили контрабанду. Учитывая, что у него двое детей, областной суд Горного Бадахшана определил ему меру наказания ниже низшего предела — четыре года лишения свободы.
У областного суда свои трудности. Пограничники задержали гражданина М., с «веществом, похожим на наркотическое, со специфическим Запахом», весом 40,6 килограмма. Следственным органам передали «вещественных доказательств» 300 граммов; остальное, по их словам, уничтожили. Но суд не может судить человека за 40,6 килограмма, если предъявлено 300 граммов. Согласно статье 78 УПК Республики Таджикистан вещественные доказательства должны храниться до вступления приговора в законную силу; их дальнейшую судьбу определяет суд. «Российские пограничники не уважают наши законы, я вынесу частное определение и пошлю в Москву руководству ФПС», — чуть не плачет председатель областного суда Мородбегим Ширинджанова, сорокалетняя памирка, мать четверых детей.
Пограничники уничтожают наркотики, следуя внутриведомственной инструкции, из опасения, как бы задержанное, переданное местной власти, снова не попало в коммерческий оборот. Памирцы, в свою очередь, подозревают пограничников: наркотики, возможно, не уничтожаются, а военными вертолетами и самолетами идут в Россию. Взаимного недоверия было бы меньше, когда бы первые лица ФПС и Таджикистана привели в соответствие противоречащие одно другому руководства к действию.
50 000 долларов за поворот головы в сторону…
На попутных машинах еду по Памирскому тракту из Хорога в Ош. Дорога пробита в 30-е годы по отвесным склонам, над которыми нависли вершины снежных громад. За двое суток пути нужно остановиться по меньшей мере у пятнадцати шлагбаумов: пограничники, таможенники, милиция, национальная безопасность… Шлагбаумы открывают, не мешкая, перед машинами с высокопоставленными людьми, хотя именно в такой машине недавно провезли два килограмма героина, потом задержанного в Новосибирске, Почти у каждого шлагбаума проверяющие выпрашивают у водителей бензин или что другое. За провоз крупной партии «товара» наркокурьеры предлагают на постах от двадцати до пятидесяти тысяч долларов. «Тебе ничего не надо делать, только на секунду отвернись», -смеются пограничники. Соблазн велик, но я не слышал, чтобы кто-либо из пограничников позарился.
На 285-м километре трассы пост Жаман-Тал. По склонам гор яки и овцы на снежных прогалинах щиплют сухую траву. Пограничники рассказывают, как при отказах сотрудничать с перевозчиками наркотиков они слышат нешуточные угрозы. Одному молодому офицеру, с которым наркодельцы безуспешно вели разговор о пропуске ожидаемого «товара», бросили на стол фотографию его маленькой дочери, жившей с матерью в Краснодарском крае. «Не пропустишь — живой не увидишь…». Он не пропустил, но место службы пришлось сменить.
Первый на пути крупный кишлак — Мургаб, лежит на высоте свыше четырех тысяч километров. У подножия горы пограничный отряд, он несет охрану государственной границы с Китаем и на тракте имеет посты для проверки документов и досмотра автомашин. На счету отряда много задержанных наркотиков.
В кишлаке торгуют наркотиками многие — на базаре, у заправочной станции, возле саманных жилищ. Мальчишки десяти-одиннадцати лет, поглядывая, нет ли поблизости российских офицеров, почти открыто предлагают расфасованный на мелкие части «товар». К нашей машине подошли молодые мургабцы: «Товар надо?». «А сколько у тебя?» -спрашиваю я. «Могу восемь килограммов.,.». В кишлаке есть милиция, служба национальной безопасности, районная власть, но наркобизнесу они не опасны, здесь люди знают друг друга, многие состоят в родстве.
Самый серьезный досмотр будет на 540-м километре, на посту Сары-Таш (Алайский район Ошской области). Трое-четверо пограничников начнут внимательно разглядывать бензобак, карданный вал, радиатор -нет ли следов спайки. Наркотики монтируют в автомобильные колеса, опускают в потайной люк в бензобаке, даже на днище заполненных горючим автоцистерн. Пограничники надевают защитную одежду, спускаются вглубь цистерны, по грудь в бензине шарят руками по дну.
Кое-где постам помогают собаки, натасканные на наркотики. Обычно они хорошо работают три-четыре года. Но не на Памире — на высоте четырех тысяч километров, когда не хватает кислорода и трудцо дышать, собаки долго не выдерживают, нанюхиваются, тупеют, сами как бы становятся наркоманами.
Зная посты, с которыми точно не договориться, хозяева груза останавливают машину за пять-десять километров-до шлагбаума, взваливают рюкзаки с «товаром» за плечи и группами по три-четыре человека идут по горным тропам по колено в снегу, пока не обойдут пост.
Получив информацию, пограничники на машине добираются до определенной точки, а дальше пешком. Иногда преследуют по двое-трое суток, ночуя в снегу, прячась в камнях от ветра. Обнаружив контрабандистов, берут их на тропе. Иногда контрабандисты, заметив наряд, прячут «товар» и оружие в камни и поворачивают назад. У них тоже разведка, они оснащены современными средствами связи.
Пограничники уверены, что на крупные партии наркотиков поступает заказ и их прохождение контролируется. Однажды, рассказывали мне, у контрабандистов взяли около трехсот килограммов опия. По словам задержанных, груз предназначался для Амстердама — там его ждали через два дня. Видимо, груз был заранее оплачен, задержка этой партии неминуемо должна была вызвать вторую попытку. И точно. Месяц спустя был задержан груз такого же веса.
— Стало быть, весь последующий путь у них обеспечен прикрытием, — говорит на трассе майор П.
— Кто же их прикрывает?
— Спросите в Москве:
На исходе вторых суток въезжаем в древний киргизский город Ош. Здесь расскажут, что после пятнадцати проверок на Памирском тракте в город каждый день все-таки попадает до ста килограммов наркотиков. Отсюда машины выйдут на дороги Казахстана и дальше — до восточных районов России. Из Оша можно лететь в Москву.
В Домодедово, говорил мне майор П., он сам видел, как из самолета спустился по трапу мужик с чемоданчиком, прошел погранконтроль и таможню, на выходе из аэровокзала встретился с поджидавшим его другим мужиком. Они обменялись чемоданчиками, и первый вернулся к стойке оформлять билет на обратный рейс. «Это все не боссы — курьеры… Но кто боссы?»
Далеко ли нам до Колумбии
Наркотический бум в России падает на времена, последовавшие сразу после развала СССР. Вряд ли он принял бы такие масштабы, если бы у нас, как это происходит в других странах, с ним не были связаны люди, имеющие в стране реальную власть.
Наркомафия, известно, в ряде государств контролирует правительства, и кто может знать, какие у нее притязания в России. Пишу, а у меня перед глазами трясущаяся голова Вити из Ноябрьска, каким я увидел его в первый раз: расширенные зрачки, беспомощное тело, жаждущее еще одной иглы. Не нужно думать, что, если кто-то отвозит ребенка в школу на автомобиле и забирает обратно, то он может быть спокоен. В клиниках я встретил тайно лечащихся там детей высших должностных лиц и бизнесменов, имена которых известны. Они все могут, но тут — при всей их власти, связях, деньгах — бессильны.
Чтобы потушить полыхающий в России наркопожар, нужны три условия:
? Во-первых, политическая воля главы государства; при президенте США есть специальная группа людей, занятых борьбой с наркотиками, независимая от всех других структур и имеющая прямой выход на президента. Президент должен получать объективную информацию из первых рук и реагировать, используя всю полноту власти.
Во-вторых, охрана границ, через которые проникают наркотики; пограничники, милиция, таможенники, люди в большинстве своем добросовестные, не могут выполнять долг, не имея технических средств, хотя бы на уровне тех, которыми оснащены контрабандисты.
В-третьих, борьба с коррупцией, обеспечивающей безопасность наркобизнеса, возможность нелегальных махинаций, принятие законов, усугубляющих драму сегодняшнего дня.
Маловероятно, чтобы в складывающейся политической ситуации эти меры удалось реализовать в полном объеме. Ситуацию с наркотиками в новом году можно попытаться спрогнозировать. Их оборот, скорее всего, не уменьшится. В преддверии грядущих предвыборных кампаний власти подготовят связанные с наркотизацией страны важные решения, реализовать которые, и они это знают, будет практически невозможно. Правоохранительные, пограничные, таможенные службы будут по-прежнему рапортовать о «задержаниях», иногда крупных, не столько демонстрируя усердие, сколько используя эту возможность для давления на финансовые органы, чтобы выколачивать недостающие средства, Вряд ли скоро мы узнаем, кто в высших эшелонах власти обеспечивает безопасность российского наркобизнеса и транзита наркотиков через Россию в Eвропу.
А пока на афганском берегу скопилось и ждет отправки, по преимуществу в Россию, около двух тонн героина и полторы тысячи тонн опия-сырца. Все упаковано, дело за переправой.
От редакции. Мы закончили публикацию очерка Леонида Шинкарева «Наркопожар». Вместо комментария к нему хотели бы напомнить, что вся южная граница Тюменской области, граница с Азией — практически открыта. Как сказал командующий Забайкальским погранокругом генерал-полковник Виктор Войтенко, планируется всего лишь ввести на этом государственном рубеже полугражданскую пограничную стражу. Это означает, что путь наркотикам на Тюмень, на Север — практически открыт.
(Окончание. Начало в №6)