Спектакль длинною в пятьдесят пять лет
Жизнь есть игра, и важно не сколько она продолжалась, а как была сыграна.
Ярослав Говорка
Войдя в квартиру этого человека, я поняла, что театр для него — все. На меня смотрели фото-. графин персонажей пьес Островского и фарфоровые статуэтки с изображением танцоров…
Алексей Дмитриевич Колодкин принадлежит к тому небольшому числу людей, для которых театр -нечто особенное, святое. Наверное, потому он посвятил театру больше полвека своей жизни.
Как-то само собой вышло, что в восемнадцать лет у него было уже актерское образование, работа в Ижевском республиканском театре и … прекрасное будущее. Во всяком случае, виды на него. Да еще вспоминается ему собственное восемнадцатилетие разгаром эпохи западноевропейских танцев. Ритмы вальса тогда буквально сводили с ума всех, И считалось неприличным не уметь танцевать, А поскольку юный Саша был асом не только в актерской профессии, но и обладал недюжинными способностями в хореографии, то ему, естественно, предложили преподавать танцы. Причем сразу в четырех местах. И закружилась-понеслась его жизнь, словно любимый вальс-бостон. Никто не мог с ним сравниться в танце. Одно из мест его преподавания — НКВД…
«Я не знал, что люди, которых я учу танцевать, такие.,. Я вообще не знал, что у них в НКВД есть подвал,,.». А два года спустя Саша уже в этом подвале. Теперь он шпион трех государств. Правда, каких государств — он не знает до сих пор. А тогда ему было девятнадцать, и он повстречал молодую пианистку Светлану. Она приехала в Ижевск из Одессы. И Саша сразу в нее влюбился. «Отстань от нее. Она моя!» — кричал ему секретарь комсомольской организации. «Да она безусловно будет твоей, если только ты ей понравишься, а если понравлюсь я…» — он не успел закончить фразу, потому что секретарь начал ему угрожать. Откуда Александру Дмитриевичу было знать, что этот самый секретарь тайно работает на НКВД? А если бы и знал, то что из того? Он все равно бы поступил как настоящий мужчина!
Спустя короткое время его арестовывают. Много красивых вещей у него тогда было, он специально ездил за ними в Благовещенск, Так не хотелось на любимую работу идти в том, что предлагала швейная промышленность, а промышленность предлагала всем одежду одного цвета и фасона. В Благовещенске на барахолке можно было купить все. Александр Дмитриевич вспоминает первый свой плащ, костюмы… Целых три костюма! До этого ему еще никогда не приходилось так одеваться, потому что рос сиротой. «Актеру, как никому больше, хочется иметь свой стиль. Да еще эта молодость, когда кажется, что можешь горы свернуть».
Спустя одиннадцать месяцев после тщательного расследования в НКВД статью «шпионаж»- а него сняли. Однако извиняться перед невинным человеком, конечно не хотели и заменили Александру Дмитриевичу антисоветскую агитацию. Присудили три года и отправили отбывать наказание в Верхнюю Тавду.
Севураллаг — так называлась каторга, где служители искусства, культуры и науки катали бревна. Но «там» можно было жить, потому что при лагере был ансамбль, где энергичный Саша вскоре стал ведущим концертов и любимым актером у зрителей. Играли в основном для вольнонаемных. Те их угощали картошкой, шанежками. И, естественно, Саше доставалось больше всех, «за молодость». После освобождения ему выдали справку, согласно которой он не имел права голосовать пять лети появляться в 91 городе. В справке были указаны все областные центры, т.е. те места, где были театры. И Александр Дмитриевич остался в Тавде. Экспедитором. В отделе снабжения лагеря. Вскоре до него дошли слухи, что в Москве есть театральная биржа. И ему во что бы то ни стало захотелось попасть туда. Вернуться на сцену.
Время было военное, но он считал, что на сцене будет нужнее. А его единственный брат Петр погиб в битве за Сталинград, хотя мог на войну вовсе не ходить: работал дирижером симфонического оркестра и имел бронь. Но ушел добровольцем, «потому что Саша в лагере и объявлен врагом народа».
Итак, Александр Дмитриевич приехал в Москву. Но как-то не рассчитал, что с его справкой двери во все гостиницы закрыты.
Александр Дмитриевич к тому времени уже все плохое пережил: сиротство, нужду, лагерь, смерть брата. И теперь он был уверен, что хуже уже не будет. Хуже не может быть. И вот счастье улыбнулось. Он приглянулся работнице «Метрополя», та и помогла ему с квартирой. Но, как показали следующие три дня, квартира ему понадобилась ненадолго. На бирже встретился знакомый режиссер, с которым Саша поехал в Туркестанский военный округ, а оттуда в Фергану. Этот город запомнился особенно, в Фергане он играл с Гавриилом Абдуловым — отцом знаменитого Александра Абдулова. «Он играл Ленина, а я Дзержинского», — показывает фотографии. Потом был город Иваново, где Александр Дмитриевич встретил ту единственную, ради которой можно пойти на все. Они вместе прожили почти сорок семь лет «от венца и до конца». Потом были Серов, Хабаровск. А когда выросли внуки, переехали в Тюмень. «Здесь я и похоронил Римму»,
Eго взгляд падает на кипу фотографий. «Я люблю Островского, Чехова. Умнейшие были люди, Я по Островскому сыграл 19 пьес и почти всего Чехова. Всю жизнь мне доставались центральные роли». И тут Александр Дмитриевич начинает говорить о другом — о внуках. Видно, что он гордится ими и дочерью Таней тоже. «Скоро у меня появятся правнуки». И жизнь закружится снова, как вальс-бостон. Только теперешнего Сашу от того будет отличать наличие седины. «Ну и что из того, — сказал когда-то Карел Чапек, — быть молодым — большого ума не требуется».
***
фото: