За что могли убить Гагарина
Сенсационные признания бывшего офицера КГБ приводят к совершенно неожиданной версии возможной причины гибели первого космонавта
— Выходит, опасное письмо держали вы в своих руках. Но какова все-таки его дальнейшая судьба?
— Что сталось с письмом, не знаю. Знаю одно: несмотря ни на что, в начале апреля 1967 года Гагарин и Комаров отправились на Байконур. 23:го числа был произведен запуск. Через 24 часа Володи Комарова не стало. Вы можете себе представить, как он погибал? При снижении корабль должен был выпустить большой парашют. А парашют не раскрылся. Корабль падал на чудовищных скоростях, с огромным ускорением… Комаров в буквальном смысле превратился в пепел. Все, что от него осталось, маленькая пяточная косточка…
— Вы встречались с Гагариным после гибели «Союза-1»?
— Да, он позвонил мне почти сразу же, как вернулся с космодрома. И сказал, что сейчас приедет. Он был на машине, я его внизу встретил. Предложил зайти в лифт. Он отказался. Говорит, пошли наверх пешком. И добавил: «И у лифта уши бывают» . А дело в том, что незадолго до этого у меня в доме установили «жучки». Я когда это заметил, был в ярости — устанавливать «жучки» в квартире кадрового агента?! И квартира, и телефон были под контролем. Словом, в тот раз мы долго, очень долго на мой 6 этаж поднимались… Пока шли, он рассказал мне о громадной исследовательской работе, которая была проделана, чтобы предотвратить пуск, и ее результаты просто обязаны были быть представлены Первому лицу. Он мне также сказал, что ему указали на меня как на человека, который передавал письмо соответствующим руководящим чинам.
Я рассказал, как все было и на каких уровнях я пытался что-то предпринять и чем все это закончилось. Наконец он сказал: «Хорошо. Я сам пойду к нему. Как ты думаешь, примет он меня?». Я ему говорю: «Ты же в праздники часами с ним на Мавзолее стоишь рядом, а после этого спрашиваешь у меня, примет он тебя или нет. А я с ним и за руку-то никогда не здоровался». Юра мне: «Так мы с ним ни разу серьезно-то ни о чем и не поговорили. Ты думаешь, я о чем с ним на трибуне говорю? Я ему анекдоты рассказываю, которые к загранкомандировкам заготавливаю». А мы с ним действительно несчетное количество анекдотов и шуток для поездок специально собирали на случай, если нужно будет поддержать светскую беседу. У него, знаете, была просто блестящая память на такие вещи.
Короче, закончили мы разговор тем, что Юра решительно заявил: он будет во что бы то ни стало пытаться прорваться к Брежневу. И если Первый обо всем был в курсе и спустил ситуацию на тормозах… То он точно знает, как поступить. Так он сказал. Дословно. Можно только догадываться, что он имел в виду.. Мне даже неизвестно, добрался ли в конечном счете тогда Юра до Брежнева… По крайней мере спросить его об этом впоследствии не удалось. Да, честно говоря, это было бы небезопасно, хотя бы учитывая ту слежку, которую за мной учинили. Сейчас я прямо могу вам сказать: нас предупредили — те, кто будет пытаться разобраться в ситуации… Ну, в общем, в воздухе вокруг нас витал страх…
— Неужели даже Гагарину было трудно пробиться к Брежневу? Все-таки первый космонавт…
— Понимаете ли, когда тебя не хотят принимать, естественно, туда трудно пробиться. Вот отношения Хрущева и Гагарина были блестящими, просто блестящими…
— Говорят, у Брежнева к тому времени был свой фаворит Береговой?..
— Да. Он был брежневским протеже. Конечно. Все об этом знали. Кстати, многие его всерьез принимали за сына Брежнева. Уж слишком они друг на друга были похожи! Да, при Леониде Ильиче из всех космонавтов он ближе всего был к верхам…
— Мне доподлинно известно, что, в свою очередь, Гагарин и Береговой явно друг с другом не ладили. Близкий Гагарину человек рассказывал мне об одной неприятной сцене, свидетелем которой он стал. Неважно, с чего именно началась ссора. Но Береговой назвал Гагарина выскочкой. Гагарин в ответ вспылил, заявив ему: пока он, Гагарин, заместитель начальника Центра подготовки космонавтов, в космос Береговой не полетит. Это было за несколько месяцев до гибели Гагарина…
— Возможно, возможно… Кстати, именно Береговой и полетел на следующем пилотируемом «Союзе». Все силы были брошены на подготовку этого полета. Сначала запустили непилотируемый «Союз-2», и только после того, как все прошло удачно, полетел Береговой. Он, в отличие от Комарова и Гагарина, рисковал гораздо меньше. Совсем не так, как Комаров и Гагарин…
— Почему вы все время подчеркиваете, что рисковали и Комаров, и Гагарин? Ведь последний был всего лишь дублером Комарова?
— А что значит дублер? Особенно в той ситуации, что сложилась перед запуском «Союза-1»? Ведь я вам уже рассказывал, как отреагировал Комаров на мой совет отказаться от полета: «тогда полетит Гагарин». Вы знаете, замена ведущего пилота на дублера может произойти прямо на космодроме. Перед полетом к ним приходят медэксперты. И если замечают какие-либо отклонения от нормы — либо давление, либо еще что-то, — первый космонавт остается на земле, а летит дублер. В тот раз это вполне могло случиться, нервное состояние Комарова в то время было просто критическим — об этом свидетельствует и наш разговор при прощании, когда он заплакал… Вообще, тогда происходили весьма странные вещи. Дело ведь не только в том, что Комаров знал, что корабль не готов к полету. Незадолго до этого во время предполетной тренировки на спецтренажере Комарову совершенно неожиданно дали очень высокую перегрузку — 11 «же». При норме, если я не ошибаюсь, 8 «же», ну максимум 10. Комаров после этого долго чувствовал себя плохо — что-то с сердцем. Он честно признался об этом в кругу космонавтов — его это беспокоило. И нашелся человек, который посмел назвать его трусом. Это Комаров-то трус?!
— В таком случае создается впечатление, что Комарова намеренно хотели выбить из колеи. Но тогда вся ваша история наводит на подозрения, что делалось все возможное, чтобы на «Союзе-1» полетел именно Гагарин, а не Комаров. А это, согласитесь, страшное подозрение…
— Я всего лишь излагаю известные мне факты, от которых не отмахнешься. Почему проигнорировали расследование, проведенное мощным коллективом? Почему Володьке дали такую нагрузку, которую не каждый даже идеально тренированный человек выдержит? Сейчас меня больше всего интересует именно это: кто приказал дать Комарову перегрузку более 11 «же»? Кому и зачем понадобилось подрывать его здоровье буквально перед отлетом на Байконур? Eму ведь потом пришлось основательно лечиться и упорно тренироваться, чтобы восстановиться… Наконец, кто дал тому… человеку право унижать Володю перед всеми космонавтами, да еще в такой грубой форме? А ведь это произошло, опять же, повторяю, незадолго перед полетом. Такие вещи нельзя игнорировать, в них прослеживается определенная логика…
Ну что же, давайте следовать логике событий и дальше. Но тогда получается вот что: именно гибель корабля «Союз-1» с Владимиром Комаровым на борту вполне могла стать поводом, мотивом для будущей гибели и самого Юрия Гагарина.
В этой версии, которую я предлагаю на суд читателей, ключевые слова: «Я знаю, как поступить». Слова, сказанные Русяеву Юрием Гагариным.
Как мог поступить Юрий Гагарин?
На Западе давно уже ходит легенда, как якобы на одном из высоких официальных правительственных приемов Гагарин плеснул в лицо Брежнева бокалом шампанского. Может быть, это-то и было тем, что собирался сделать Гагарин в отместку за гибель своего товарища? Но никто из близко знавших Гагарина людей о подобном факте не знает, да и мне верится в это с трудом: не стоит делать из Гагарина подвыпившего истерика или этакого бесшабашного поручика-дуэлянта, которому ничего не стоит надавать по щекам генералу. Он был гораздо умнее, серьезнее и сдержаннее, чем пытаются его представить отдельные любители статистики, пытающиеся вычислить, сколько геколитров опрокинул в себя за семь лет своей славы первый космонавт. Нормально опрокинул. Не больше нас с вами. По крайней мере под капельницей после запоя замечен не был никогда. И держать себя в руках умел достойно — опять же по крайней мере дирижировать иностранным оркестром после обильного фуршета никогда не рвался.
Несерьезно это, словом.
Куда серьезнее другое. Я специально интересовался: Гагарин, до того объездивший десятки стран, после гибели «Союза-1» побывал лишь в одной зарубежной командировке. Неужели Гагарин стал практически «невыездным»? Отчего бы это? Ссылка на возросшую занятость в связи с новой должностью заместителя начальника центра, учебой в академии все-таки лично мне представляется неубедительной. Eго предыдущая работа в должности командира отряда космонавтов была не менее, а возможно, и значительно более хлопотной.
Eдва ли это просто совпадение: именно после гибели «Со-юза-1» Гагарина практически перестали выпускать за рубеж. Боялись? Но чего? Может быть, того, что Гагарин, не дай бог, мог, не сдержавшись, рассказать всю правду о погибшем корабле?
«Жучки», конечно, можно установить не только у Русяева. Но и у Гагарина.
Но это здесь, на Родине.
И тщательно контролировать встречи с «нежелательными персонами».
Но это опять же здесь, на Родине.
Однако установить «жучки» под обеденным столом королевы Британии или императора Японии — это, согласитесь, задачка посложнее…
Конечно, корабли гибли и впоследствии. И не только в СССР. Но случай с «Союзом-1» все-таки уникальный. Корабль с человеком отправили в космос, заведомо зная, что он погибнет. В лучшем случае думали: авось пронесет.
Не пронесло.
Как бы там ни было, мир не должен был знать об истинных причинах случившегося. Ни в коем случае. Eсли уж в те годы причина падежа скота была строжайшей государственной тайной, что говорить о гибели космического корабля. Речь, как всегда, шла вовсе не о престиже страны — страна тут ни при чем. Речь шла о задницах высоких чиновников, знавших о письме и не предпринявших ровным счетом ничего.
В этой ситуации Гагарин становился не просто неудобен. Он становился опасен.
Как бы фантастически и страшно это ни звучало, но все шло к тому, что Гагарин рано или поздно просто обязан был погибнуть. Каким именно образом — не суть важно. В авиационной катастрофе даже лучше — банальная смерть героя в постели горько разочаровала бы обывателей.
Впрочем, автомобильная катастрофа тоже неплохо. Меньше шуму да и дешевле. Но тут, должно быть, что-то не заладилось. Личный водитель Гагарина Федор Яковлевич Демчук рассказывал мне престраннейшие вещи: незадолго до гибели Гагарина в машине первого космонавта трижды подряд лопался вдруг трубопровод, ведущий к бензонасосу. Дважды поломку замечали вовремя. В третий раз машина все-таки загорелась, но и тогда обошлось: Гагарин только вернулся в Звездный городок весь в саже. Пришел к Демчукус шуткой: «Смотри, пехота, обгорел слегка…» .
Это было в феврале 1968 года, практически за месяц до гибели Юрия Алексеевича.
И хотя самому Демчуку даже в голову не приходит связывать эти инциденты с чем-то зловещим, некоторое недоумение в его рассказе все-таки проскальзывало: чтоб трубопровод лопался трижды подряд…
Снова чистая случайность?..
…Один из самых уважаемых мною исследователей катастрофы, закончившейся гибелью первого космонавта, Николай Николаевич Рыбкин однажды вполне ясно дал мне понять, что об истинных причинах трагедии мы, возможно, не узнаем никогда. По той простой причине, что ни одно из многочисленных ведомств, проводивших расследование, не желало брать на себя вину за случившееся. Оттого и официальное заключение, сделанное правительственной комиссией, выглядит столь расплывчато и многозначительно-двусмысленно — причина, дескать, целый комплекс обстоятельств. А в этот «комплекс», само собой, может входить все что угодно: вплоть до кирпича, свалившегося на гагаринский МИГ-15 с небесной крыши.
Что ж, в этом смысле Рыбкин, возможно, и прав. Я не согласен с ним лишь в одном: комплекс этот гораздо шире чисто технических обстоятельств. Подозреваю, что комплекс этот прежде всего, и в первую очередь, политический…
Вениамин Русяев закончил свой рассказ следующими словами: «Юра всегда считал, что политика — дело тяжелое и деликатное. На что я ему возражал: «Политика, Юра, это прежде всего дело очень грязное. И, пожалуйста, не лезь в нее никогда. Поверь — не стоит… У тебя есть свое любимое дело, семья…».
Как жаль, что Гагарин не прислушался к словам своего друга…