Трам-та-pa-рам!
Все любят выходные дни. Я ж других не хуже. Вот только субботне-воскресное «погружение в народ» стало вызывать у меня тревожное чувство.
Нет, я не мизантроп и боязнью открытого пространства не страдаю. Просто… ухи вянут.
На даче. Сосед, могучий детина с ногами-колоннами и ручищами, как ноги у обычного человека, усаживается в машину и, видимо, обнаруживает, что его дочка-дошкольница, единственное, между прочим, дитя, залезла в обуви на сиденье. Сосед разражается тирадой, из которой я печатно могу повторить только одно слово: «…лазила!». Когда матерный рык стихает, из машины доносится робкий писклявый протест: «Я не лазила».
Видно, девчушка еще не освоила любимые слова своего папаши.
Подумалось: что ждет этого ребенка? К чему ее готовит родитель? К какой жизни? Какой среде? Что из детства останется с нею на всю жизнь — мать-перемать?
Конечно, мой родной Урал, население которого составляли, главным образом, бывшие зэка и их потомки, не слишком церемонился ни дома, ни на работе, ни на улице. Однако припоминается мне, что ругаться старались «по поводу». С соседом — из-за грядки. С мастером — из-за неправильно закрытых нарядов. С целым светом — из-за угодившего по пальцу молотка. Трам-та-ра-рам! И вроде полегчает. Но что-то не помнится мне, чтобы грубое уральское население матюгало своих детей. Может, бывало, но у меня как-то не отложилось, хотя на память не жалуюсь.
Откройте уши, дорогие земляки, и пройдите по городу, послушайте. Матерятся начальники и простонародье. Милиционеры и дворники. Генералы и чиновники высших рангов. Мужчины и женщины. Девушки и юноши. Дети обоего пола.
Что-то с нами происходит? Или все это — суть результат демократизации общества? Или законодатели вкусов и мод, обмотанные золотыми цепями сильно новые русские диктуют новоматерный стиль общения?
Пройдите-ка по вещевому рынку в минуты закрытия. «Катька, трам-та-ра-рам!» — восторженно делится торговыми успехами молодая и энергичная деваха. А счастливая Катька «трам-тарарамит» ей в ответ во всю мощь голоса. А вокруг ходят ни за что ни про что «обтарарамленные» граждане и некуда им, родимым, от этого мата податься.
Определенную роль внесли и растиражированные легальными и нелегальными фирмами видеофильмы. С детьми, даже вполне взрослыми, их смотреть уже невозможно. И рядом с женою — неловко. Почти в каждой сцене крутые полицейские, бандиты, космонавты, рекламные агенты, охотники за динозаврами вспоминают чью-то мать. Хорошо еще, что переводчик щадяще переводит так самое неприличное слово из словаря русского мата. Но недавно именно это слово я увидел вышитым бисером на колене джинсов у девушки лет семнадцати. Четыре английских буквы вульгарно возвещали всем, что… А что они, собственно, возвещали? Что представители некогда одной из самых культурных стран мира спешно карабкаются на то самое дерево, откуда давно и с трудом спустились их предки…
Да что сказать, если один из популярных таблоидов, редактором которого в Тюмени является молодая женщина из интеллигентной семьи, печатает на первой странице рифмованную строчку, где пропущенное из цензурных соображений, но рифмующееся слово и является переводом того самого, английского, которым пересыпаны столько популярных фильмов из Штатов.
Старческое ворчание, скажет мне эта молодая редакторша, которую я помню еще ребенком. Интересно знать, что она услышит от своего ребенка, когда он вырастет. Прогресс-то никуда не денешь.