Проходные комнаты — жертвы свободы творчества
Виктор Дмитриевич СТАНКEВСКИЙ закончил Свердловский архитектурный институте 1962 году. Член Союза архитекторов с 1966 года. Кандидат архитектуры, профессор тюменской архитектурно-строительной академии. Советник Российской академии архитектуры и строительных наук. Самые известные проекты: кукольный театр, дом политического просвещения, здание института «Тюменьгражданпроект», санаторный комплекс «Тараскуль».
Архитектура на переломе. Сквозь ряды советских многоэтажек явственно проступают черты новой Тюмени. Как оценить этот новострой? Об этом и кое о чем другом мы поговорили с архитектором Виктором Станкевским.
— Каково ваше отношение к «архитектурным войнам»? Напомню последние — схватка за снятие Игоря Литовки с поста главного архитектора и скандал вокруг «Тюменьдорцентра».
— Я за те силы, которые стоят за честность в архитектуре и за уважение к предыдущим поколениям. Я всегда цитирую одно высказывание: «Архитектор должен стоять на плечах предшественников, а не на их головах», — так говорил один коллега на съезде архитекторов еще в советские времена. Считаю, что надо делать свое, лучшее хоть в тысячу раз, но с уважением относиться к тому, что сделано до того.
Прошлое Тюмени это, конечно, историческая часть города, причем не только дома, но и планировочная структура. Старая Тюмень — памятник культуры. В Тюмени раньше, чем в Москве, был реализован регулярный генеральный план. Эту основу надо сохранить.
— То есть вы признаете, что все эти конфликты так или иначе связаны с проблемой исторического центра?
— Нуда. Но дело не в том что кто-то хочет застроить так, а кто-то этак. Для ряда людей, в том числе для меня, имеется только определенный путь — официальные согласование, получение всех разрешений и т.д. А для некоторых есть особый. Они реализуют свои замыслы, и никто — городская архитектура, градсовет и общественность, — об этом не знает. Вот это мне кажется странным.
-Кстати, добились ли вы того, чего надеялись добиться, когда подписывали открытое письмо против «Тюменьдорцентра»?
— Насколько я знаю, итогом стали лишь публикации с нападками в адрес авторов письма.
— Скажите, вы как-нибудь определяете стиль нынешней архитектуры?
— Лицом к лицу лица не увидать. То, что строится сейчас, назовут, обозначат, разложат по полочкам позже, после нас. А мы просто работаем.
— Вам не кажется, что Тюмень превращается в архитектурном смысле в купеческий город, каковым и была когда-то? Ведь сейчас строят большей частью небольшие дома, похожие на купеческие особняки.
— (Вздыхает) То, что мы все — архитекторы, строители, инвесторы и администрация — не были готовы к свободе творчества — это для меня совершенно ясно. Когда сказали: делай что хочешь, оказалось… И заказчик-то не знает, что хочет. Eму разве комнат побольше или, наоборот, сделай огромные комнаты. Заказ должен быть ясным. А заказчики жили либо в коммуналках, либо в хрущевках. У него мечта, чтобы не было проходной комнаты. Тогда это было действительно ужасно. А теперь-то… Анфилады во дворцах, это же все проходные комнаты, Но заказчик этого не понимает.
Точно также архитекторы. Раньше запрещали все нетиповое. Не
одно поколение выросло на этом. Теперь оказывается, что мы не умеем делать ничего другого. Каков выход? Я считаю, мы должны посмотреть на мир. Eсть у меня одна теория: скачки в развитии России происходили после больших потрясений. После войны 1812 года наши кинулись в Eвропу. Потом приехали и схватились за голову: господи, так ведь люди же там живут! И сейчас точно такой процесс. Открылся железный занавес, и мы увидели: там живут, оказывается, там могут.
Поэтому сейчас чем больше мы увидим, чем больше оценим, чем лучше переварим… И это не простое копирование. Мы прибавим мировой опыт и вновь создадим что-то свое. Думаю, сейчас мы на пороге нового скачка.
— А нынешняя тюменская архитектура чем-то отличается от архитектуры Eкатеринбурга, например?
— Немного странный вопрос. Знаете, у нас всегда были неплохие проекты. Но их воплощение, как правило, хуже. В других регионах с уважением относятся к труду архитекторов. А у нас позволяют себе переделывать уже принятые проекты как угодно. Это большая наша трагедия. Конечно, можно спорить, когда речь идет о практическом назначении здания. Но эстетические дела оставьте архитектору! Все беды идут от нашей низкой культуры.
— Может, дело в том, что большинство тюменцев — бывшие деревенские жители?
— У нас очень мощная прослойка интеллигенции. В 60-х годах приехало много интеллигентной молодежи, с хорошим образованием. Но общая культура Тюмени низкая.
— Раз сейчас архитекторы испытывают проблемы из-за обретенной свободы, то на что же конкретно вы опираетесь в своем творчестве?
— На свое понимание места, где собираются строить. Пример. У меня большой опыт участия в разных конкурсах. Почему иногородние или иностранные фирмы, несмотря на отличных специалистов, как правило, не «попадают» в место? А оттого, что они не чувствуют, не знают его. Я больше 30 лет живу здесь и знаю историю зданий, градостроительных узлов. Знаю замыслы, знаю, что достигнуто, а что нет, что хочется иметь на этом месте. Как представляют это дело мои коллеги, к чему привыкла общественность.
Так вот, прежде чем что-то проектировать, я ставлю себя рядом с этим местом. И оно подсказывает решение. А проектировать в пустоте очень трудно.
— А какие здания, построенные иностранцами, по-вашему, «не попали»?
— Знаете, не хочется давать оценок. Это раньше я был категоричен: нет, так нельзя, и так далее. Сейчас стал осторожнее. Я пытаюсь понять тех, кто это сделал. Наверное, я бы сделал не так. Вижу, как мне кажется, нарушения, но думаю: а почему так не может быть? Наверное, может.
— Вы преподаете в строительной’ академии. Как оцениваете будущих архитекторов?
— В свое время мы бредили архитектурой, дневали и ночевали в аудиториях. Нынешние — не такие. У них больше интересов на стороне, даже у самых хороших студентов, одаренных творчески. Они не живут в архитектуре, мне кажется. Но может быть, я ошибаюсь.
***
фото: ФОТО ДМИТРИЯ ТУРБИНА