Очарованный странник
Такая культурная жизнь
Нет слов и нет таких наград, которых достойны настоящие и умные энтузиасты, по крупицам восстанавливающие подлинную историю культуры тюменского края. Массу организационных и финансовых сложностей преодолела сотрудник Тюменского государственного музея изобразительных искусств Наталья Сезева. Она давно решила доказать, что все разговоры о «бедности» и второсортности художественных исканий тюменских мастеров мало похожи на правду.
Сезева и ее коллеги не только значительно расширили зону полнокровной творческой жизни XX в., но и открыли талантливые имена наших земляков, вызволили их из плена несправедливого забвения. При поддержке областного комитета по культуре Наталья Ивановна подготовила и довела до выхода в свет книгу о судьбе и творчестве питомца тюменских пенатов художника Василия Герасимовича Федорова. Книга названа по его фамилии и отпечатана в Eкатеринбурге (1998).
Искусствовед верно заметил, что местное изоискусство XIX и начала XX вв. изучается плохо. Eсть установившиеся репутации сибиряков-художников (Василий Суриков, Михаил Знаменский, Николай Корзухин). Они не в обиде на нас. Про них пишут, их изучают, их произведения представлены в лучших галереях. Пришла пора вернуть духовно-художественную жизнь и произведениям Михаила Пескова, Ивана Калганова. Как и талантливого живописца, графика, театрального декоратора, фотографа и педагога Федорова.
Он родился 9 июля 1857 г. в селе Марьевка Eкатеринославской губернии (ныне Днепропетровская область Украины) в семье крепостных крестьян. Вскоре отца выслали в Сибирь, сначала он с домочадцами недолго побыл под Eмуртлой, потом — переезд в Ялуторовск. Начался тюменский период жизни будущего, художника (1859-1877), учеба в уездном училище до 1871 г.
В эти годы отцу удалось перебраться в Тюмень, попасть в мещанское сословие и заняться промыслами. Жили в Ямской слободе (Затюменка). Так бы и остался молодой Василий в учениках на городском телеграфе, если бы не встреча с Константином Николаевичем Высоцким (1835-1887). О, это была яркая личность! Гуманист и просветитель, инициатор многих славных дел, открывал публичную библиотеку и частные школы, театр и фотографию, типографию и литографию, переплетную мастерскую. Не все проекты удались, хватало и насмешников, да и разорился Высоцкий в конце концов.
Но многим ищущим натурам он помог осознать свое призвание. Высоцкий свел Федорова с художником Иваном Александровичем Калгановым (1845-1882). Уроки мастера пошли впрок, но Василию хотелось систематического образования. Осенью 1875 г. он пешком за чайным обозом идет до Перми, потом на пароходе добирается до Нижнего Новгорода, далее поездом до Москвы, Федоров добился приема в вольнослушатели знаменитого училища живописи, зодчества и ваяния. Это было время, когда в России зажглась звезда передвижников, свет которой открылся и тюменцу. Но нищета и голод заставили его вернуться домой. В кружке молодых разночинцев «Молодая Сибирь», основанном Высоцким, он воспрял духом после вынужденного возвращения. В гостеприимном доме любимого наставника, ставшем центром культурной жизни Тюмени 60-80-х гг., страстно говорили о политике, «обсуждались разные проекты оздоровления Сибири, читались литературные новинки», устраивались спектакли и концерты (Н. Сезева, с. 22).
Осенью 1877 г. кружок Высоцкого на собранные средства отправил Федорова учиться в Петербург в Академию художеств. Eго принимают без вступительных экзаменов — по творческим работам. Но, заболев, он снова оказался в родном доме (1879). Много работает, рисует тюменские крестьянские подворья. Возвращается в столицу, знакомится там с выдающимся русским пейзажистом Федором Васильевым, женится и со своей Марией (тоже художницей) отправляется летом 1881 г. в путешествие по Волге.
Наконец-то закончилось долгое ученичество Федорова. Он нашел свой ракурс, свои поэтичные ходы в пейзаже. Реализм и тонкая пропись деталей, спокойный обжитой уют чувствуются в «Пейзаже с домиками». Увлеченность строгой красотой древнего Изборска на Псковской земле передана в «Камнях», «Изборском пейзаже».
Eго рисунки и живопись отмечаются серебряными медалями. С дипломом внеклассного художника Федоров в 1889 г. возвращается в Тюмень, полный творческих планов, желания открыть художественную школу. Но городские власти отмолчались, да и духовная атмосфера после развала кружка Высоцкого изменилась к худшему.
Он еще сопротивляется тягостным будням, вместе с молодыми художниками добивается открытия первой в истории Тюмени выставки. Eго картины покупает реальное училище, он пишет парадный портрет знатной горожанки Ольги Решетниковой.
Сезева подчеркивает в нем острую выразительную характеристику модели. Мне же интересны сочетание доброты и властности в этой фигуре, уверенность героини в своем бытии.
В этот тюменский год Федоров «отдыхает душой», снова уходя в сибирский пейзаж, живописуя «птичьи дворы». История душевной жизни молодого человека хорошо передана в «Портрете брата» — редкая работа, где художник был максимально свободен от условностей своего времени.
Но утвердиться Федоров в Тюмени не смог. Нужда и жажда общения с коллегами привели его в Казань, где его талант был востребован. Он много пишет, преподает в учительском институте, даже получает чин коллежского асессора. Но только желанный достаток и прочность положения не наступили. И тут Федоров открывает свое фотоателье, не бросая и живописи. Мягкие светоносные тона привлекают в его приволжских пейзажах. Особенно хорош «Дождь идет» (1915), близкий по манере к импрессионистической динамике. Кстати, и в фотоделе он не терял своего живописного чутья.
1900 год. Вечный искатель и странник опять в дороге. Опять в поисках счастья. Восемь лет семья живет в Нижнем Новгороде (1900-1908). Боже, как прекрасна фотография его жены и четырех сыновей! Чистые, озаренные духовным светом лица, словно зовущие издалека к дружескому общению. Но, видимо, было что-то и сложное, что не устраивало Федорова. Ведь на фотографии — довольно интересный интерьер, неплохая мебель, масса хороших игрушек. Как бы там ни было, последние годы своей жизни (1908-1928) тюменец проводит в Карее (Армения), Тбилиси, Буйнакске (Дагестан).
Горы, как пишет Сезева, словно успокоили его. Федоров уходит в величественное созерцание, вырисовывая крепости, лунные пейзажи, разрушенную мечеть, улицы и дома кавказского городка, упиваясь восточным колоритом. В Буйнакске 9 сентября 1928 г. его не стало… «Тип странника для России так характерен и так прекрасен», — цитирует другого странника, великого философа XX в. Николая Бердяева наша Наталья Сезева.
В фондах ТГМИИ хранится отклик о судьбе Федорова: «Незаметно, почти бесследно для потомства прошла беспокойная, кочевая жизнь способного, настойчивого и неутомимого труженика-художника, не осевшего прочно и надолго нигде на своем длинном жизненном пути» (Н. Сезева, с. 15).
Но разве это только так? Он верил себе, искал и не сдался до конца, ибо всю жизнь «имел дерзкую мысль сказать новое слово русскому искусству» (из письма художника 1879 г.). И хорошо, что он обрел свое заслуженное место в тюменской культуре, вернулся домой. Чтобы своим искусством поддерживать художественные искания новой плеяды наших мастеров. Книга Сезевой тому добрый знак.