О настроении
На днях я разговаривал с дамой, крупным специалистом в сфере финансов. Отчего-то мне почудился в ее всегда благополучном голосе оттенок грусти. Спрашиваю: отчего? Говорит: настроение плохое. Странно, думаю я, у меня тоже…
Изображать из себя записного бодрячка, несмотря ни на что? Не хотелось бы. Но хотелось бы понять, что с нами происходит?
Вроде и Новый год на носу, и снегу навалило, кто сколько хотел, и воздух чист, прозрачен и свеж…
Неужели это август икается нам в декабре? Неужели обвал рубля способен повергнуть в уныние нашу громадную страну? Не похоже. Пять или шесть лет назад мы уже пережили одно за другим два великих ограбления, таяние денег, отсутствие продуктов и товаров первой необходимости… Но отчего-то я не припомню, чтобы тогда было так же плохо на душе.
Э, скажете вы, мы все тогда были на пять лет моложе! Так если тебе за пятьдесят, велика ли разница — пятью годами больше, пятью годами меньше…
Думаю все же, что причина моего и, быть может, вашего плохого настроения в другом. Мне кажется, что мы перестали понимать, что происходит. Куда идем? Что строим? Что собираемся ломать? Eсли берем в долг, то у кого и на сколько?
Помните, в самом начале Великого Поворота, в бесконечном количестве дискуссий на популярные российские темы — кто виноват? что делать? с чего начать? — был популярный, довод в пользу решительных реформ. Говорили: если перед нами пропасть, то нельзя ее перепрыгивать в два приема. Сперва — молодецким прыжком на самое дно, а уж оттуда — на другую сторону пропасти.
Позволю себе продолжить это сравнение. У меня впечатление, что мы остановились (или нас попытались остановить) в нашем прыжке через пропасть.
Кто? Почему? Не знаю.
Мне было показалось, что многие из нас, те, кого называют дееспособным населением, приноровились. Стали вместо восьми часов работать по шестнадцать. Кто-то оставил чертежные приборы и завел шиномонтажки, ремонтные мастерские, пошел в строительство, подался в челноки. Кто-то упрямо фермерствует, скотину выращивает, маслом и мясом торгует…
Как раньше — нам сказали, мы поверили, построились и пошли. Вперед, к капитализму!
И вдруг в голове колонны происходит резкая «рокировочка», сперва вместо тяжеловесов приходят к руководству бойцы в весе пера, но обещают продолжить маршрут. Затем — вторая «рокировочка». Команду принимают те, на кого мы вовсе не рассчитывали и с кем в поход идти не собирались. А податься уже некуда. Колонна идет. Того и гляди, раздастся предупреждение, что шаг влево или вправо адекватен расстрелу…
Eсли нас ведут славные и закаленные ученики партийной школы, то почему это называется продолжением пути, а не новым зигзагом, не поворотом «все вдруг»?
Eсли мы больше не строим капитализм, то почему нам этого не скажут прямо? А если все-таки строим, то почему с коммунистической Думой и с министрами-коммунистами?
Словом, небольшой винегрет. Составленный, кстати, из остатков вчерашних пиршеств — у Горбачева завтракали, у Eльцина обедали, у Гайдара полдничали, у Черномырдина или у Чубайса чуть не поужинали… Ото всех взято по чуть-чуть, перемешано и, извините, выдается за новое кушанье. Удивительно ли, что хватив ложку-другую этого варева, мы чувствуем томление в душе и тошноту под ложечкой?
Пишу и чувствую: многовато вопросов. Напряженка с ответами. И у властей, как мне видится, тоже в задачнике нету последних страниц, там, где ответы напечатаны. Множат они, власти, и делят. И не знают: правильны ли все их четыре арифметических действия?
И еще сомнение меня одолевает. Пара гнедых, на которой ковыляем мы в завтра, — наша Дума и наш президент — уж слишком не годится для одной запряжки. Дума шагает — президент тормозит. Президент шагает — Дума тормозит. Как говорил вечно живой — «шаг вперед, два шага назад». Все-таки гениальная прозорливость, что ни говори!
Вот такое печальное настроение, господа и товарищи, уважаемые читатели. Правда, моя матушка в таких случаях обнимала меня и говорила: «Ложись спать. К утру все наладится». Может, и правда?