О чем шепчет солнце
Недавно я читал заметки одного публициста, который необыкновенно убедительно рассуждал, что человечество должно расселяться только в теплой полосе Земли. Чтобы не испытывать дискомфорта, не тратиться на отопление и на меховую одежду, заниматься земледелием, которое не считается рискованным. Я даже начал с ним соглашаться. Душа устала от нынешней длинной зимы, душа горюет по внезапно оборвавшемуся прошлогоднему лету, в душе копится зависть к разным французам, которые проводят свою жизнь среди виноградников и парижских каштанов…
А потом разные хозяйственные дела заставили меня сесть за руль и проехать полтора десятка километров от Тюмени до небольшого клочка земли, который почему-то считает меня своим собственником.
Было холодно, несмотря на щадящий прогноз. Я прошел, царапая рукавом куртки о соседский забор, ступая по собственным следам, оставленным мною две недели назад. Слепило солнце. Резкие, как на хорошо пропечатанном снимке, тени домов нечетной стороны улицы лежали на снегу.
Я поднялся на крыльцо и ручкой лопаты сбил свисающие вдоль крыши сосульки. Они упали и музыкально разбились, словно сыграли крохотную пьеску. Я смотрел на эти осколки, и в ушах все еще звучали, словно замерзли, звуки этой пьески, сыгранной на ледяном ксилофоне.
В недостроенном доме по-прежнему пахло свежим деревом. Через щель над карнизом надуло сугроб, и он сидел на столе, словно чужая заблудившаяся кошка. Обшивка веранды просвечивала насквозь, через дерево. Розовые кругляши и полосы дышали, потому что солнце не стояло на месте, а медленно двигалось вдоль дома.
Через окно, выходящее в сад, я видел белую поляну на месте грядок с земляникой, левее -высокий вал, под которым прятались от мороза туго связанные кусты малины. Дальше чернели силуэты яблонь. Их контуры слегка оттенялись снежными шапочками, и можно было себе представить, как через полтора-два месяца те же яблони будут стоять все в белом, только не в снегу, а в пене яблоневых лепестков.
Как много хранит в себе заснеженный сад. Сколь о многом он напоминает. Вот и грустные скелеты двух обгоревших елок с зеленой бахромой на нижних, уже восстановившихся ветвях, говорят о позапрошлогоднем пожаре. (Да еще официальное письмо из Тюменского РОВД: мол, никого найти не смогли, потому уголовное дело полагаем необходимым прекратить. Впрочем, меня это не удивило. По-моему, не очень и искали).
Как тихо! Eсли прислониться к освещенной солнцем стене и закрыть глаза, можно себе представить, что уже лето, гудят пчелы, шепчутся листья на вершине старой яблони, робко трепещет молодой листик на яблоньке-первогодке. Начинаешь считать и думать, что какие-то из этих деревьев будут цвести и тогда, когда радоваться их красотой будешь не ты. Это естественно. Мир должен меняться и обновляться, должны приходить новые деревья и новые люди.
А пока всё еще спит под снегом. Только кровь стучит в висках и теплый лучик солнца заставляет смежить ресницы.
С дороги доносится басовитый лай. Сторож Володя со своей собакой обходит кооператив. Собака молодая, но крупная, уже старается показать характер. Мы разговариваем о погоде и о солнце. Собака поворачивает морду от одного говорящего к другому. Стережет: а вдруг я обижу ее хозяина?
На душе становится очень покойно.- И если бы не необходимость вернуться в город и писать вот эту колонку, так и стоял бы на улице, слушая шепот солнечных лучей и музыку падающих сосулек.
А там, где всегда тепло, ничего такого не бывает.