Красный пиджак как символ времени
Говорят, что красные пиджаки вышли из моды. Говорят, что многие владельцы загородных коттеджей по горло наелись вольной жизнью в особняках, отделенных от нашей ограниченной цивилизации километрами грязи, неустойчивостью электрического освещения и отопления, канализационными проблемами и т.д. Словом, как утверждал поэт Андрей Вознесенский, хотя у эскимосов есть поцелуй посредством носа, «но это нам не привилось».
Но все это вовсе не означает, что новые граждане новой страны пережили детские болезни становления нового класса и вскоре охотно бросят вызов своим лоском принцу Чарлзу Виндзору.
Стало быть, все просто? Сменить «мерседес» предпоследней модели на последнюю, заместо пиджака надеть смокинг и двигаться в нем с изяществом Владимира Коревицкого, заменить русский матерный на матерный английский, ходить в пестрых трусах до колен не по набережной Ялты, а по Копакабане — и все?
Как это было бы легко. Но мир грубеет. Увы мне, уходят из нашей профессии многие. Остались единицы, с кем в библиотеке записывались в очередь на свежий журнал, с кем язвили, с кем читали и спорили, кому рассказывали про заполярных геофизиков, пишущих романы, и про оленеводов, кочующих по тундре с рукописями стихов на нарте…
Вместо них приходят другие. Не просто следующие, а, как принято сейчас говорить, поколение «next». Нет, я не завидую. Я с восторгом приветствую их приход, потому что надеюсь: они будут свободны от идеологических догм и политических страхов. Тогда в чем вопрос? Что беспокоит?
Беспокоят книги, которые они читают. Слова, которые говорят. Мысли, которые думают и которые пытаются сформулировать вслух. К сожалению, даже самые, кажется, образованные из них с трудом и скрипом способны сформулировать предложение, идею, сделать выпад в споре. Иногда мне кажется, что многие даже не знают, что такое подлежащее и сказуемое. Иногда мне кажется, что основная, даже единственная часть речи, которую они знают, это местоимение. Он, она, они… Кто — он? Где — она? Что делают — они? Иногда мне кажется, что поколение next превратило свою речь в сплошной видеоклип, где вместо обрывков изображения — обрывки слов, не составляющих целого предложения. Зато как легко это поколение осваивает ненормативную лексику!
(Так, вчера я проходил в одно из главных зданий в нашем городе, где необходимо предъявить удостоверение. Удостоверение у меня рассматривал молоденький милиционер, который при этом вдохновенно матерился, адресуясь, правда, не ко мне. Он заметил мою реакцию, но нисколько не смутился. А я подумал: через несколько лет он будет лейтенантом, потом — майором, полковником, а если повезет, то и генералом. И еще подумал, что не хотел бы, чтоб мои дети и внуки жили в городе, где милицией командует такой генерал…).
Взвесим: когда-то Сибирь населяли полуразбойники-казаки, потом каторжники, потом неграмотные крестьяне. Но одновременно с ними сюда приходили благородные декабристы, просвещенные купцы, образованные транспортные строители (я имею ввиду не только нашего современника Коротчаева, но прежде писателя Гарина-Михайловского).
То есть всегда шло состязание двух начал. И с новым освоением, уже в нашем веке, сюда пришли действительно тонкие и одухотворенные люди. Что же стало? Отчего это чувственное отношение к стране и миру не привилось? Отчего его смыло волной красных пиджаков, пестрых трусов, наглых тонированных автомобилей? Отчего люди решили отличаться друг от друга не количеством и содержанием прочитанных книг, а количеством лошадиных сил под капотом никелированного автомобиля и количеством нулей в номерном знаке?
Ничего не имею против цвета красного пиджака. Возражаю лишь против явления, символом которого он, к сожалению, стал.