Представление у закрытых дверей
Судебные слушания по делу Александра Никонорова и других завершились. Но последнее заседание по праву можно было назвать спектаклем. Сцена — крыльцо здания суда Ленинского округа. Зрители — более пятисот сотрудников ассоциации «Эльдорадо», покинувших свои рабочие места в знак поддержки подсудимого Никонорова, знакомые, родные подсудимых, журналисты, прохожие. В роли статистов — милиция, УБОП по Тюменской области при Уральском РУБОП МВД РФ. Главные герои — подсудимые — на протяжении всего действа были за сценой — в зале суда. Заинтригованные зрители, изнемогая от жары, каждую минуту ожидали финала.
Eще за час до начала судебного заседания они заполонили улицу Рижскую, где располагается здание суда Ленинского округа. «Верните нам нашего работодателя!», «Мы поддерживаем Никонорова» — гласили лозунги.
Прессу и родных подсудимых в зал заседания не пустили. Хотя на предыдущих заседаниях такого запрета не было. Вспомнив опыт самого первого заседания (тогда тоже было очень много народа и прессу не пускали), я достала заветную бумажку (разрешение председательствующего суда на присутствие корреспондента «Курьера» в зале заседания). Даже не посмотрели. Хотела объяснить — «Идите, девушка», — отрубил охранник. Спасибо, что не сказал куда, подумала я. Eго коллеги хихикали.
Следующие двадцать-тридцать минут пришлось потратить на беготню: от председателя суда (еще за одним разрешением) к залу заседания и обратно. «Что вы хотите?» — наконец-то поинтересовался охранник. «Попасть в зал заседания». «А заседание завершилось», — очередной раз выставив меня идиоткой, ответил охранник. Не соврал: на утреннем заседании последнее слово должен был сказать Пискайкин. Чтение приговора перенесли на два часа. А на сцене уже шел спектакль.
Зрителей потеснили, отогнали к дороге и на другую сторону улицы. Милиция оцепила практически всю территорию здания суда. «Ну и пусть злится, у него нет такого права, где хотим, там и стоим», — отвечали женщины на доводы стражей порядка. Во время перерыва улица (или зрительный зал) не пустела, люди только отошли в тенек.
«Суд объявил заседание закрытым? Почему никого не пускают?» — в перерыве я задала вопрос председателю суда Ленинского округа Синько. Оказалось, что процесс — открытый, что суд не имеет отношения к запретам охраны. «Разве у охраны есть право фактически закрывать заседание?» Синько предположил, что так охрана обеспечивает безопасность, порядок проведения суда, что старое здание суда не гарантирует безопасности. И подобное скопление народа, можно сказать, — попытка оказать давление на решение суда, а это недопустимо. Точного ответа не было.
Такого правила я не нашла ни в одном законе. Наоборот, в УПК в ст. 18 (то же в ГПК — ст.9), которая называется «Гласность судебного разбирательства», говорится: «Разбирательство дел во всех судах открытое, за исключением случаев, которые противоречат интересам охраны государственной тайны. Закрытое судебное разбирательство, кроме того, допускается по мотивированному определению суда или постановлению судьи по делам о преступлениях лиц, не достигших 16-летнего возраста, по делам о половых преступлениях, а также по другим делам в целях предотвращения сведений об интимной стороне жизни участвующих в деле лиц». А за «воспрепятствование законной деятельности журналистов» в ст. 144 УК предусматривается уголовное наказание, напомнил мне коллега.
После обеда число милиционеров, казалось, увеличилось. Подсудимые были уже в зале. Через минут десять к крыльцу подъехала «газель»: видимо, дополнительная охрана. Трое из охранников были в черных масках — это насторожило. Все стали ждать. Взоры — на крыльцо. По лицу выходившего из здания милиционера или рубоповца зрители пытались узнать, что происходит внутри. Понятно, что и на вторую часть заседания никого не пустили: «Приговоры судов во всех случаях провозглашаются публично» (ст. 18 УПК, ст. 9 ГПК). Но, видимо, в тот момент эти законы силу не имели.
«Я осталась без работы. Знаете, в тридцать с лишним лет это непросто. И ребенок на руках. Никоноров меня устроил к себе. Зарплату получаю вовремя. Он очень человечный: помогает, со всеми всегда здоровается», — рассказывала женщина (к сожалению, не пожелавшая представиться). Но ведь даже самый хороший человек не имеет права распоряжаться жизнью другого человека. А если бы на месте потерпевшего оказался ваш родственник? — спросила я. «А мы об этом ничего не знаем. Не знаем, почему его арестовали. Но он очень добрый человек». Так разговаривали мы, ожидая конца заседания. Начался и кончился дождь. На крыльцо вышла женщина и сказала: «Все хорошо». Но никто не уходил.
Приговор суда огласил адвокат Никонорова: Александр Никоноров освобожден из зала суда: три года условно. Вадим Звонов, Владимир Пискайкин — то же самое. Дзяудин Хадзиев и Николай Паньков не получили условного лишения свободы, «Но решение еще не вступило в законную силу. Eстественно, мы будем обжаловать», — сказал адвокат. Все радостно зааплодировали. Некоторые закричали «ура!». Но с крыльца не сводили глаз.
Такой прием в драматургии призван удивить (испугать, шокировать) публику: Александр Никоноров появился с другого, не парадного, входа. Eго тут же окружили, говорили много добрых слов. Никоноров благодарил, пожимал руки. Лица сияли от радости. Двух оставшихся под стражей увезли на «воронке». Сцена опустела. Действие перешло в зрительный зал. Занавес.
***
фото: