Судьба человека
Завтра у моего соседа по даче — день рождения. Четырнадцатое июля, национальный праздник Франции, день Бастилии. И 62 года — Вилену Морокову.
Такое имя, говорит сосед, придумал ему когда-то отец. Был идейный коммунист. Вилен — это значит В.И. Ленин. Сокращенно, конечно. Правда, Виленом соседа никто не называет. Для всех, и для меня в том числе, он — Венчик. Так зовет его вся наша Тихая улица в дачном кооперативе.
Я не знаю, какую судьбу Вилену-Венчику пророчил его отец, но за те неполных два десятилетия, что мы знакомы, жизнь его была далека от идеальной.
Работал Венчик водителем. Потом рабочим в винном магазине. Потом машинистом котельной установки на асфальтовом заводе, что на улице Полевой. Там в последнее время ему совсем перестали давать зарплату. Венчик держался до последнего, все рассчитывал на порядочность, а заводское руководство, вероятно, стремясь приватизировать асфальтовые котлы, не удосужилось даже вовремя оформить ему пенсию. Пожалуй, он потерял пенсионные выплаты за целый год, не меньше. Сейчас работает сторожем в охранной системе, которую возглавляет еще один мужик из нашего дачного околотка. Сутки через трое. Так что на даче бывает больше всех и, надо отдать ему должное, бдительно следит, чтобы чужие не шлялись. Человек он абсолютно бесстрашный, на испуг его не возьмешь.
Вся жизнь Венчика — как на ладони. Много лет он рассчитывал купить добрую машину. Но не получалось. Сперва собрал на «танк» — так он называл свой «запорожец». И то верно — грохот был слышен почти за километр. Не было машины — и это не машина. Выездил до конца. Стал собирать деньги снова. Собрал необходимую сумму, но начались перемены и Венчик с трудом купил подержанную «шестерку», в которой только его усилиями теплится жизнь. А сейчас, после того как резко подскочил в цене бензин, даже поездки приходится резко дозировать. Тем более что и на новом месте платят не слишком аккуратно, охранная фирма-работодатель предлагает сотрудникам самим требовать деньги у хозяина стройки, которую они берегут.
Загорелый до черноты, Венчик, по-моему, совершенно неспособен сидеть на одном месте. То сам, как трактор, развозит по участку песок или навоз. То возится с какими-то трубами, уголками, металлической сеткой. Венчик, по его словам и по свидетельству его жены Нины, терпеть не может работать с деревом. И эту свою нелюбовь всегда рад излить в словах. Правда, эти самые слова я процитировать вам не могу, нет такой газетной бумаги, которая бы их выдержала. Но Венчик ругательствами их не считает. Убежден, что это такой особый язык, на котором он привычно говорит.
Другое дело — железо. Тут Венчик — царь и бог. Он счастлив, когда кто-либо из соседей просит его помочь «по железной части». Вытаскивает из сарайчика дрель и сверла, метчики и плашки, гайки и болты. Работает упоенно, истово. Заканчивает и доволен. Кричит мне снизу: «Эй, дед, иди-ка сюда!». Приходится спускаться. Голос у соседа хороший, если я не сойду, то сбежится весь кооператив. А ему надо услышать о своей работе доброе слово.
Представьте себе, за 18 лет ни одного «пограничного» конфликта, общий колодец, который мы с ним бурили вдвоем, отсутствие забора. Но редкие вторжения на мою территорию все же случались. Особенно когда я забывал срубить на границе злую крапиву или пырей начинал колоситься очень уж нахально…
С грустью наблюдаю я, что наш Венчик тоже начинает сдавать. Песни поет не такие залихватские. Жалуется на усталость.
Странная штука жизнь. Сперва человек на что-то надеется, как будто шагает в гору, еще перевал, еще тягун, а уж за ним-то откроется прекрасная страна счастливой жизни. Но вот уже подъем превратился в склон, ты, спотыкаясь, плетешься к подножью, а счастливой страны с нормальной жизнью не для чиновников и не для нуворишей — все нет и нет.
Но завтра у Венчика — день рождения. По традиции он празднует его на даче. Сходятся гости. Юра, что напротив. Серега-милиционер. Трофимыч с той улицы. Песни поют. Венчик очень любит петь. Не Лемешев, конечно, и не Шаляпин. Но когда человек поет за работой или в застолье, значит, ему еще что-то светит.