Металлический бумеранг
В календаре существует профессиональный праздник, который никогда официально не отмечается в Тюмени. Это -День металлурга. Нет у нас металлургов, нет металла, сидит без хлеба машиностроение.
Слушая стенания тюменских машиностроителей, не могу не вернуться в прошлое. Лето 1989 года, экологические митинги на Центральной площади, робкие шевеления занавесок в партийных кабинетах, кипение страстей и неуверенные объяснения председателя облисполкома Николая Чернухина о пользе новых производств для будущего Тюменской области. Толпа ревела и Чернухина не слушала.
Короче, воду выплеснули, а вместе с нею и ребенка.
А звали того ребеночка просто — Ярковский металлургический завод. Он был предназначен для переработки металлического лома. Лом в те годы местные остряки называли «третьим полезным ископаемым» Тюменской области.
По командировке «Тюменской правды» мне тогда пришлось побывать в Жлобине, белорусском городке, где Минчермет СССР уже построил по французской технологии точно такой же металлургический заводик. Аккуратный, современный, с компьютерными системами, управлявшими и завалкой печей, и разливкой стали, и прокатными станами. Специалисты московского Гипромеза соблазняли нашу делегацию бесчисленными выгодами этого предприятия, показывали нетронутый хвойный лес в ста метрах от заводской проходной. Помню, как они заявляли, что у этой технологии есть только один недостаток — она не умеет работать с неумными людьми.
К сожалению, эпоха стояла суровая. Наступило время народных фронтов. Партия отдавала власть без сопротивления. До заводика ли по переплавке вторчерметатут, когда такая империя рушится? Кто еще помнит, что был такой проект?
Сегодня тюменское машиностроение на грани остановки.
Все, даже самые перспективные проекты упираются в отсутствие металла. Заводы Урала не грузят прокат и за живые деньги. Урал перестал плавить сталь?
Лев Шнолль, директор тюменского авторемонтного завода, рассказал мне о своей поездке в Магнитогорск. Прославленный не только марками своей стали, но и дымами правого берега реки Урал, Магнитогорск работает. Дымят его домны, мартены, конвертеры. Безостановочны его блюминги. Но весь этот металл уходит, по словам Льва Шнолля, за рубеж, оставляя отчизне лишь дым, копоть, грохот. И, естественно, принося валюту. Возможно, потому правительство смотрит сквозь пальцы на утечку черного металла, что он приносит на наш, на левый, азиатский берег Урала металл драгоценный?
Машиностроение, которое впервые начало подниматься с колен, готово рублями платить уже Дороже, чем платят за сталь на Западе. Лев Шнолль говорит, что проходная Магнитки напоминает осажденный город. Вся машиностроительная Россия сидит у турникетов этой проходной. С нею никто не желает разговаривать.
Между тем средняя зарплата по комбинату превысила, говорит посланец Тюмени, четыре тысячи рублей в месяц. Расскажите это ветеранам судостроительного, моторного, авторемонтного. Металл — хлеб промышленности. Этот хлеб кормит сегодня машиностроительные заводы Запада, которые и так уже весьма и весьма оторвались от нашей великой азиатской державы. И с каждым годом отставание нарастает.
Правительство же, утверждает мой собеседник, довольствуется сегодняшним. Впрочем, пример уже из более близкой мне области , столь же спокойно глядит оно на то, как бумажные фабрики отправляют все в ту же сторону заката и хлеб культуры. Попросту говоря, бумагу.
Снова, как и десять лет назад, думаем о сегодняшнем дне. А ведь люди живут долго. Бумеранг, брошенный небрежной рукой, еще успеет вернуться к тебе.