В ГУЛАГ — за знакомство
Десятки тысяч автомобилей на улицах нашего города — привычная картина. А сто лет назад их было очень мало. В 1913 году в России насчитывалось чуть больше восьми тысяч автомашин-иномарок. В начале XX века и в Тюмени появился первый автомобиль. Eго купил в Англии местный купец-миллионщик Степан Иванович Колокольников.
Эти сведения стали известны из архивного следственного дела Александра Васильевича Некрасова, бухгалтера тюменской торговой базы Главпарфюмер. Eго арестовали 21 июня 1941 года -никто еще не знал, что на следующий день начнется война.
Некрасова обвинили в проведении антисоветской агитации, в клевете на советские законы, в частности на Указ от 26 июня 1940 года, запрещавший переход с одного места работы на другое, и в восхвалении условий жизни в царской России.
Следователь горотдела НКВД Новгородцев почему-то сосредоточил свое внимание на последней части этого обвинения. Видно, его заинтересовало то обстоятельство, что парфюмерный бухгалтер с раннего детства работал у богатых тюменских купцов. «Следствие располагает данными, — записано в протоколе допроса, — что вы имели связь с купцами Жернаковым и Колокольниковым. Дайте показания по этому вопросу». Некрасов ответил: «Каких-либо близких связей с этими людьми я не имел. С Жернаковым не знаком, знал его только в лицо. Колокольниковыхзнал ближе, особенно Степана Ивановича, у которого служил конторщиком. Eго братья: Виктор Иванович — директор коммерческого училища в Тюмени, а Антон Иванович — управляющий магазином. Ювеналий Иванович работал продавцом, потому что не отличался вполне нормальным рассудком. Мне приходилось разговаривать только со Степаном Ивановичем по служебным делам. Других каких-то связей я с ним не поддерживал. Он считался большим человеком, имел высшее образование, избирался членом Государственной думы и принадлежал в ней к рабочей фракции. Женился на англичанке и привез из Англии повара и первый в Тюмени автомобиль. Колокольников хорошо относился к своим служащим, в том числе и ко мне. К каждому празднику он всем работникам дарил подарки. В общем, человек весьма хороший».
Конечно, следствие интересовало местонахождение купца, но Некрасов о нем не знал. Вспомнил только, как бывший приказчик Дмитрий Меркулович Зобник рассказывал ему, «будто бы Колокольниковы эвакуировались при отступлении Колчака на восток, а оттуда — за границу».
Уже третий месяц полыхала война, враг дошел до Днепра, когда судебная машина равнодушно вынесла необоснованный приговор по делу 48-летнего бухгалтера, отца двоих детей — 10 лет лишения свободы и 5 лет поражения в правах.
Какие права могли быть в то время, если человека, далекого от политики, «упекли» в лагеря только за то, что «в разговоре с сослуживцами он назвал Указ от 26 июня 1940 года «крепким» и пожаловался на большие очереди за хлебом и постоянные затруднения в снабжении промтоварами». Как выяснилось при реабилитации Некрасова в 1963 году, «по делу допрошено 7 свидетелей, но никто из них не уличил его в проведении антисоветской агитации».
Один из этих свидетелей — Павел Афанасьевич Россомахин, директор тюменского музея, член ВКП(б) с 1919 года, бывший командир полка Красной армии, награжденный в 1921 году орденом Красного Знамени, показал: «Как старожил Тюмени знаю Некрасова А.В. с малых лет. У его отца Василия Михайловича был на Царевогородищенской улице свой небольший 2-этажный домик. Хозяин работал кожевником у какого-то купца, а хозяйка шила дома рукавицы. Других доходов, как, например, торговля, Некрасовы не имели…»
Выходит, судьбу Александра Васильевича решило даже не социальное происхождение, а одно лишь знакомство с тюменскими купцами. Не случайно в «меморандуме» перед отправкой осужденного по этапу в ГУЛАГ в графе: «какие связи или обстоятельства, не вскрытые в процессе следствия, необходимо выяснить в период отбывания меры соц. защиты» — указано: «Выяснить его связи с бывшими купцами Колокольниковыми, эмигрировавшими в Харбин».
Скорее всего, это задание осталось невыполненным: в феврале 1942 года Некрасов умер в одном из многочисленных воркутинских лагерей.
***
фото: