Эмиграция в мир высокой поэзии
«Как, ты еще ни разу не была на Камбуровой?» — удивлялись мои богемные друзья. Слишком уж все ее хвалили, а мне — в записи — казался неприятным тембр голоса, неоправданно переигранными — песни… На очередной тюменский концерт певицы я-таки собралась.
Великая актриса. Голос? Забываешь про небрежную нюансировку в некоторых местах, потому что в других она божественна. Но примы с академически поставленными голосами бывают мертвенно скучны, а Кам-бурова пробирает, что называется, до мозга костей. После концерта из гримерной к нам вышла уставшая женщина в тапочках. Но полилась речь — и снова продлилось чудо приобщения к высокому:
— Невозможно не видеть, что песня состоит в огромной степени из того, как играют музыканты. Олег Синкин (клавиши) родом из Тюмени. Довольно давно работаем вместе. Несколько лет с нами Вячеслав Голиков. То, что мы собрались, — это случайная неслучайность. Они сами по себе талантливы, оба солисты. Я думаю, что песням хорошо оттого, что есть такие музыканты.
Как нашла манеру исполнения? Думаю, что она меня нашла. Материал, как и в театре: приходят песни, которые одинаково спеть невозможно. Каждая — свой мир. Давным-давно ко мне пришли песни Новеллы Матвеевой и Булата Окуджавы. А когда начинаешь с таких песен, то все остальное автоматически или входит, или не входит в этот климат. Мне только в работе над мюзиклами подсказали какие-то движения, но по сути подсказывает интонационный слой песни. Голос должен научиться решать задачи, которые ставит песня. Он постепенно, как хорошая лошадка, начинает вести возок задач, и что-то происходит.
Я всегда была уверена, что именно Россия заслуживает того, чтобы основополагающей здесь была бы песня на хорошие стихи, полетная мелодия, и петь ее должен человек… В общем, это должен быть шансон. В Польше и во Франции эта традиция не прерывалась. А у нас, несмотря на то, что БЫЛА огромная читательская аудитория, поэзия не могла расправить крылья из-за цензуры. А сейчас мы попсовые во всем, не только в песне. И это тоже огромная стена.
Мне очень хочется хотя бы работать на тему русского шансона. Чтобы родилась такая традиция. Я всю жизнь чувствовала себя пустынником, а сейчас появились люди, которые образовали вокруг меня театр. Появилось, даже отремонтировано, помещение -спасибо Лужкову.
Исполнительские пристрастия? Когда выходит на сцену Юлий Ким, я забываю обо всем на свете. Он так артистичен, у него такой изящный ум! Конечно же, мною любимы все мои авторы. Очень нравится художественное чтение. Жанр, который сейчас мало популярен: Антонина Кузнецова и Рафаэль Клемер, Казаков, Юрский. Из молодых дружу и с Макаревичем, и с Градским, и с Шевчуком, но я не все у них могу принять. В первую очередь, не мой климат их залов.
Политические баталии нашего дня меня не могут не задевать. Только вот думаю: а что я лично могу сделать? Политическим оратором быть не могу. Это нам кажется, что мы мало делаем. Это ведь просто: что-то сделать вокруг себя, утешить кого-то, чуть больше света, другого выражения лица. История развивается так, как она развивается, но параллельно идет, шла и будет идти, пока существует человечество, другая история — художников, музыкантов, поэтов, людей, которые умели чувствовать, воспринимать. Она слита с природой, с гармонией. И если рядом с художником люди, которые чуть-чуть по-другому начинают мыслить, то это уже хорошо.
Часто говорят: маразм крепчает. Может быть, но слушаешь Моцарта — и все уходит, забывается. Ты понимаешь, что можешь быть в хорошем смысле эмигрантом, и твоя жизнь параллель-.на той, которая происходит.
***
фото: