Продовольственная безопасность
Проводя, волею судьбы, последнюю неделю в медицинском учреждении, я удивился: сколь много людей лечится! Странствуя по коридорам клиники от офтальмолога до рентгеновского кабинета, натыкаешься на знакомых, большинство которых в твоей личной памяти числятся весьма здоровыми. Руководители нефтяных компаний, полковники милиции, да что говорить — депутаты городской Думы! — все требуют поправки.
Из этого следует: что-то в нашей жизни не в порядке.
…Одна моя знакомая, едва забогатев, даже по нашим скромным меркам, перестала покупать дешевые продукты. Мне несколько раз по дружбе приходилось подвозить ее, и я удивлялся: чего она рыщет по этим торговым точкам? Добро бы искала, как многие из нас, где подешевле…
— Неужели у тебя лишние деньги? — старательно изумлялся я.
— У меня нет и лишнего здоровья! — без тени юмора отрезала приятельница.
По большому счету она абсолютно права. Она, а не я, выросший в войну на том, что удавалось получить по карточкам. Продолжавший подрастать на соевой муке, которой питались в послевоенную зиму, когда карточки отменили и провели денежную реформу. А в студенческие годы был город Свердловск с его жуткими очередями за молоком и с фактическим введением карточек в зиму 1963 года, которые стыдливо называли «списками».
Я мог бы вспомнить очень многое. Колбасные самолеты из Москвы (как ее потом, родную «останкинскую», размораживали и ели!). И кинооператоров с телевидения, которые рвались в северные командировки, чтобы набить рюкзак тушенкой. Странная мне вспоминается страна. Страна неедяк. То есть людей, которым не удавалось по-человечески поесть.
Сейчас, когда иные мыслители взыскуют по исчезнувшей куда-то духовности, мне думается порой, что сильно духовными мы были потому, что не были сильно сытыми, о качестве того, что удавалось поглотить, я специально не вспоминаю.
Начались реформы. Сперва было очень грустно. Потом появился анекдот: «Голод пережили. Переживем и изобилие». Появились невиданные продукты. Появились зеленые значки на экологически чистых товарах «Dle griJne punkt». Появились новые магазины и даже очереди в них.
Я специально опрашивал ряд моих знакомых: когда они себя особенно свободно чувствовали с точки зрения гастрономии? Ответ: «Перед августом 1998 года».
Я знаю, что даже тогда, в период громких стонов о неплатежах и задержках зарплаты, многие служащие среднего уровня покупали продукты в весьма достойных магазинах. А одна из спрошенных с восторгом вспомнила: «Это когда я покупала продукты в «Пассаже!».
Конечно, человек ест, чтобы жить, а не живет, чтобы есть. Но — вдумайтесь в смысл этой, столь любимой борцами за духовность, фразы.
Человек — ест — чтобы — жить… Чтобы жить. Значит, еда должна быть пригодна для жизни, безопасна, качественна. Август 98-го вышиб из-под ног многих и многих эту ориентированность на безопасность. Снова толчея на рынках. Снова поиск дешевой колбасы, которая даже в разрезе не похожа на колбасу. И получается, что человек на самом деле живет, чтобы есть всю эту пищу без роду и племени, производства неведомых ИЧП, созданную не по ГОСТу, а по неким техническим условиям (так называемым ТУ), которые утверждают сами для себя и для контролирующих органов.
Недавно, выступая на приеме по случаю окончания сельскохозяйственного года.
Александр Горохов, заместитель губернатора, употребил очень понравившиеся мне слова «продовольственная безопасность». Я воспринимаю это не только как справку о количестве необходимых продуктов, но и как гарантию качества. Ибо «продовольственная безопасность» в своем конкретном смысле означает, что продукты, которые мы едим, не причинят нам вреда.
А что касается всего остального, то думаю: пережили голод, пережили изобилие, переживем и «Мальвинку» с «Солнечным» как основной источник продуктов.