Они горели в танках. А сгорали от водки
Писатель-фронтовик Константин Симонов хотел сделать сценарий о наших танкистах в период наиболее широко развернувшихся действий шести танковых армий и многих отдельных танковых и механизированных корпусов. Период очень жестоких, тяжелых, напряженных танковых боев, больших глубоких прорывов, рейдов по тылам противника, неожиданного захвата городов…
— Я не собираюсь, — говорил Константин Михайлович, — показывать общую картину боевых действий наших танкистов в масштабах корпусов и армий, я хочу показать все это на, главным образом, людях одного танкового экипажа… Просто-напросто мне хочется быть поближе к истине, рассказывая об этом периоде войны, который иногда пытаются представить сейчас как период легкий или сравнительно легкий, а между тем мы и тогда отдавали себе отчет, насколько он будет трудным… Думаю, что и фильм — название мне это нравится, и как условное во всяком случае — может быть назван «Экипаж».
Симонов не успел написать этот сценарий. Но он изучил архивные документы 52-й Фастовской дважды Краснознаменной, орденов Ленина.
Суворова и Богдана Хмельницкого гвардейской танковой бригады, входившей в 6-й Киевско-Берлинский гвардейский танковый корпус 3-й гвардейской танковой армии. Так что прообразом для фильма о танкистах вполне мог стать экипаж танка Т-34 и его механик-водитель Виктор Бугаев.
ПО ГЛАВНОЙ УЛИЦE НА ПОЛУТОРКE
Он родился 17 сентября 1913 года в Тюмени. Семья — мать Анна Варламовна, брат Костя, сестры Шура и Лида — занимала две комнаты и кухню в доме по 1-й Заозерной улице. В конце 30-х годов при расширении фанерокомбината этот дом снесли, а Бугаевых переселили в центр города, в новое здание, которое старожилы до сих пор называют «реконструктором».
В школе ФЗО при спичечной фабрике «Пламя» Виктор выучился на электромонтера и работал на овчинно-меховой фабрике имени Кирова.
Самоучкой сдал на киномеханика. Потом сделал моторную лодку — без нее жизнь у реки — не жизнь. Но особый восторг вызывали у него автомашины. Он быстро освоил полуторку и гонял на ней по Тюмени так, что пыль столбом и ошалелые куры из-под колес.
Случались и серьезные происшествия. Уже шла война, когда Бугаев сбил ненароком телефонные столбы возле местного НКВД. Тогда лихого шофера лишили водительских прав, сняли с него «бронь» от призыва в армию и хотели отдать под суд, но потом смилостивились и отправили на фронт. Мамаша, узнав, что сына зачислили в танкисты, благословила его в письме: «…Ну, Витя, уж там тебе никто не помешает — ни столбы, ни столбики — жми на полный газ!»
И такая возможность представилась механику-водителю Виктору Бугаеву в ноябре 1943 года на Киевском направлении.
СТРEЛЯТЬ ТАК СТРEЛЯТЬ, ГУЛЯТЬ ТАК ГУЛЯТЬ
Войска 1-го Украинского фронта дважды пытались освободить Киев, нанося главный удар с южного Букринского плацдарма, но всякий раз с большими потерями отходили на исходные позиции. Командующий фронтом генерал Николай Ватутин собирался провести в конце октября третье наступление, но Ставка отменила это решение. Поступила директива — незаметно перебросить 3-ю гвардейскую танковую армию на северный Лютежский плацдарм.
Совершив за шесть суток 200-километровый марш вдоль линии фронта ночами, под проливным дождем, по раскисшим от осенней распутицы дорогам, танки скрытно дважды переправились через Днепр, форсировали Десну и сосредоточились для решающего броска на Киев.
Утром 4 ноября в густом тумане советские войска прорвали тактическую оборону противника. В эту брешь устремились гвардейские танки. Об их роли в наступательной операции член Военного совета фронта генерал Константин Крайнюков писал: «Освобождению города и спасению его древнейших исторических памятников во многом способствовал глубокий обходной маневр 3-й гвардейский танковой армии генерала Павла Рыбалко… Танкисты перерезали важнейшую коммуникацию — шоссе Киев-Житомир…»
После Сталинграда гитлеровское командование страшно боялось окружения. Поэтому, узнав о появлении «тридцатьчетверок» в дачном местечке Пуща-Водица, где размещались тыловые и штабные службы, немцы предпочли оставить Киев и отступить на запад. Как потом выяснилось, такого страху нагнали на врага всего два танка. За рычагами одной из машин сидел тюменец Бугаев.
Составленный на него наградной лист краток: «При выполнении боевого приказа командования по освобождению Киева от немецких захватчиков совершил героический подвиг при прорыве оборонительной линии противника в районе Пуща-Водица. Экипаж совершил смелый марш в тыл противника и перерезал шоссейную дорогу Киев-Житомир. Находясь среди вражеских танков и пехоты, в ночь с 5 на 6 ноября 1943 года вел с ними неравный бой, при этом уничтожил легкий танк, два самоходных и противотанковых орудия и до 30 солдат и офицеров противника». Вывод командования: «Достоин присвоения звания Героя Советского Союза». Этот документ датирован 7 ноября, когда танки 52-й гвардейской бригады вкатились в Фастов — важный опорный пункт гитлеровцев на Украине. За взятие этого города Москва, помимо праздничного салюта, громыхнула 12 залпами из 124 орудий, а бригада получила почетное наименование «Фастовской» и орден Красного Знамени.
О своем первом бое танкист Бугаев так писал младшей и любимой сестренке: «…Лидок, ты обижаешься, что долго не пишу, так это знаешь почему? Вот, думаешь, сейчас напишу, а командир бежит — заводи, поехали. Наш экипаж подобрался на «большой»: если бить фрицев, так бить, а если водочки трофейной достали, так пить. В общем, нигде не пропадем. Командир Василий Токарев, молодой парень с 22-го года, но молодец, стреляет хорошо, да и башенный стрелок с радистом — ребята что надо. Наш экипаж прозвали «лихим», чуть где туго, кричат: «Токарев, поехал!» Ну а мы уж его не подведем. Коробка наша пока надежная, правда, она уже вторая, одну фриц поджег. А коробки.
Лидок, горят, как свечки…
Тебя интересует мой первый бой? Могу немного вспомнить, сейчас в аккурат веселое настроение. Так вот.
Лидок, когда нам сказали, чтобы снять все лишнее с машины, я понял — идем в бой. Ну и, конечное дело, стало не по себе. Выехали к фрицевской линии обороны, и «катюши» дали залпом снарядов двести — фриц этого боится. Тут-то я уже понял, что делать: давить их гусеницами, а остальных — из пулемета… Что было дальше, того не напишешь. Ты ведь знаешь, я не поэт, а спец по «бутылкам». Фриц как открыл огонь, так поджег много машин, осталось всего две. Я жму за первой по шоссе, а по ней как ударят, она и загорелась. Смотрю — плохо дело! По снарядам понял — «тигр» лупит! Втыкаю заднюю скорость и — в проулок, а он — прямой наводкой по шоссе! Eще бы метр, и был бы нам каюк. Считаю снаряды: если вперед кладет, то переезжаю на это место, а фриц в это время бьет уже по старой стоянке. В общем, похоже на игру в «кошки-мышки». Бывало, и засадит по башне, но к этому привыкаешь…
За киевский бой, когда мы двумя машинами первыми залетели на станцию, командование передало на Героев Советского Союза, а дадут ли, не знаю, потом напишу…».
Тогда рассмотрение наградных документов действительно задержали. Противник перешел в контрнаступление, отбил Житомир и другие освобожденные города и продвинулся вплотную к Киеву. «За сдачу этих городов, за беспечность и зазнайство, — вспоминал Крайнюков, — Военному совету 1-го Украинского фронта крепко досталось от Сталина — ни о каких награждениях не могло идти и речи».
Больше месяца западнее Киева продолжались тяжелые оборонительные бои.
Лишь в новогоднюю ночь танкисты ворвались в Житомир, а наутро Верховный главнокомандующий объявил им благодарность и присвоил командарму Рыбалко звание генерал-полковника, а его отличившимся подчиненным звания Героев Советского Союза, Золотую Звезду получил и механик-водитель из Тюмени.
После ожесточенного сражения за Тернополь, которого, по словам маршала Георгия Жукова, «мы не видели со времен Курской дуги», 3-ю гвардейскую танковую армию 17 апреля 1944 года вывели в резерв на пополнение. До середины июля она не привлекалась к боевым действиям.
«Поздравляю вас, — писал в те дни Виктор родным, — с прошедшим праздником 1 Мая. Я его провел здесь не очень весело, не то что дома, «долбанул» только 2 мая, но мириться можно. Получил еще один орден Красной Звезды, и если останусь живой, то добавлю не один, ведь я фрицев не щажу. Правда, газовать на танке мне не дают, повоевал, говорят, и довольно. Нужно поднимать душок молодым. Мы лазим сейчас по Украине. В бой еще не вступали, но скоро пойдем на Львов. Новых машин еще нет. Пока работаю на штабном «виллисе». Скучно в обороне. Украина мне не понравилась. Поговорить не с кем, как немые, украинского и польского языка ни хрена не знаем. Погода здесь стоит теплая, и сеять уже кончают. Все живут единолично и хорошо, но настроение у населения неважное. Говорят нам: пришли — хорошо, а не пришли бы, так еще лучше было бы. Я подал заявление в партию, уже в местной организации приняли, теперь дело за политотделом. Словом, буду коммунистом. Эх! Скорей бы домой. «Долбанули» бы так, аж чертям тошно стало бы. Да, теперь я старший сержант, пошел выше…».
КОГДА НEТ МEСТА ПОДВИГУ
Командир 52-й танковой бригады гвардии полковник Людвиг Курист вспоминал: «Одним из всеобщих любимцев у нас был сибиряк Бугаев. У этого механика-водителя из Тюмени бесшабашная лихость сочеталась с отличным знанием техники и каким-то природным искусством маневрирования под огнем и верного выбора направления атаки. В первых же боях за Киев и Фастов он проявил эти качества, за что был удостоен звания Героя Советского Союза. Eму отчаянно везло, хотя он не раз горел в танках. Таких смельчаков у нас было немало».
Не случайно 52-я бригада чаще других действовала на острие главных ударов и свою последнюю победную точку в войне поставила в центре Берлина, получив за это второй орден Красного Знамени и пятый по счету. Из 297 героев-танкистов 3-й гвардейской танковой армии 14 воевали в этой бригаде.
В августе 1945 года гвардии старший сержант Бугаев вернулся в Тюмень. Водил машину, потом работал электриком в связи. Женился, но брак оказался непрочным. И первый, и второй. Причиной разлада во многом стало пристрастие к спиртному.
Герой Советского Союза Курист с горечью отмечал: «…Не все танкисты нашли свое место в мирной жизни. Одни страдали от полученных на войне ран, кошмарных снов, другие — от бытовых и семейных неурядиц. Все это усугублялось приобретенной на фронте привычкой к выпивке, которая хоть как-то снимала страшное напряжение тех дней и ночей… Многие мои однополчане после войны не зажились…».
Вот и Виктор Eлисеевич Бугаев «сгорел» в 43 года. Eго похоронили на Парфеновском кладбище, и сегодня вряд ли кто, кроме сестер, отыщет могилу лихого танкиста, который 56 лет тому назад спас столицу Украины от полного разрушения.