Если бы комсомола не было, его бы просто стоило придумать
Впрочем, что-то придуманное специально для переходного возраста в комсомоле было. Хотя в брежневские годы, когда молодежную организацию страны возглавил человек, который по возрасту и по статусу был откровенным дедушкой, в молодежном движении образовалось нечто старческое.
И все-таки от давних лет оставался комсомол неистребимо доверчивым и романтическим. Видимо, это позволяло ему сохранять притягательность для все новых и новых поколений волонтеров.
Куда было податься самым ярким, энергичным, которым было тесно в рамках режима? Комсомол называл фронты, называл адреса подвига, сочинял песни про голубые города — прекрасные и возвышенные сказки, которые, наверное, будут рассказывать своим детям все новые и новые поколения.
Иногда мне кажется, что эти сказки сочиняли старшие — специально, чтобы юные не баловали и не бунтовали. Чтобы молодая энергия уходила в преобразование природы — в виде новых ГЭС, каналов, нефтепроводов. И не затрагивала общество, его политические и социальные устои.
Комсомол, подобно царю Мидасу, превращавшему в золото все, к чему он прикасался, был способен романтизировать все вокруг себя. Вспашку целины. Бурение наклонной скважины. Создание плавучей электростанции. Рельсы на таежном перегоне.
На моей памяти было, как пошли первые комсомольские эшелоны на целину. Где-то среди бумагу меня хранится благодарность за участие в строительстве комсомольской домны №5 на Челябинском металлургическом заводе. Летом 1961 года наш курс уехал на строительство Качканарского горно-обогатительного комбината. Тогда это еще не называлось «студенческими строительными отрядами», хотя первые группы московских физиков уже третье лето строили в Северном Казахстане… Потом была Тюмень, нефтепровод из Шаима, Тазовская нефтеразведка, сургутский мост, сургутская ЛЭП и Сургутская ГРЭС. Дорога Сургут-Уренгой, которая стала самым прекрасным воспоминанием о второй половине семидесятых годов.
Как бы ни переоценивать то, что было в сложнейшем историческом контексте, как бы ни анализировать процессы, которые шли вокруг комсомола и в самом комсомоле, а они однозначными не были, исключить комсомольские годы из собственной судьбы никому из нас не удастся. В том числе и тысячи метров проходки во славу очередного партийного или комсомольского съезда. Съезд встречал приветствиями распадающегося на ходу генсека, но метры-то были. Но дорога Тюмень-Сургут-Уренгой — была. И не только была, она есть, эта «царапина, которую из космоса видно», как сказал один молодой писатель, командированный Центральным комитетом комсомола в Тюменскую область.
Удивительная все же штука — комсомол. Он упорно не поддается анализу. Наверное, в силу своей неожиданности, эмоциональности, своих заносов и озарений. Он никак не желает укладываться в рамки. Может быть, поэтому в 1991 году, когда партийные чиновники скромно сдали ключи от своих кабинетов, комсомол еще долго искал себя в новых условиях, а потом просто закруглил историю и, сознавая, что энергии достаточно, принялся осваивать новое поле деятельности.
Мне кажется, что в нашей области, которая когда-то называлась ударной комсомольской №1, не случайно так много заметных фигур, проявивших себя в комсомоле.
Eсли бы не комсомол, не его студенческие строительные отряды, кем был бы сегодня Леонид Рокецкий? Кем угодно, но только не губернатором Тюменской области. Вся ямальская администрация — просто-напросто клон от бывшего обкома ВЛКСМ. Банкиры, промышленники, депутаты, бизнесмены — сколько таких, кто выдвинулся еще тогда, еще тогда был заметен и замечен?
Комсомол всегда был отдушиной, и в эту отдушину устремлялось за глотком свежего воздуха все, что было у нас настоящего, живого, инициативного. И если спросить у многих и многих, что им придало стартовое ускорение, вы услышите одно слово. Комсомол.