Неизвестный в полумаске
Депутатов в нашу городскую Думу — за сотню. Через десять дней станет ясно — кто вытащил счастливый жребий, показался избирателям, а кто должен отложить свои претензии еще на четыре года либо искать себе другое ристалище.
Пока кандидаты состязаются, главным образом, в мечтах и в искусстве разместить как можно больше слов в прямоугольнике восемь на десять сантиметров. Некоторым, кстати, отказывает здравый смысл. Они вынуждают редакционных дизайнеров загонять в бесплатную клетку весь казенный текст. Конечно, прочесть почти нельзя. Но не стесняйтесь, уважаемые кандидаты: компьютерная техника позволяет ужать ваше творчество до такой величины (или меньшины?), что вместо букв в строке окажутся только точки.
Вообще лично мне представляется нынешняя кампания ужасно вялой. Можно подумать, что молодая российская демократия находится при последнем издыхании, что избирателям и самим кандидатам совершенно все равно, кто соберется на первое заседание нового состава Думы.
Впрочем, тут, наверное, перестарался избирком. Опасаясь за нравственность прессы, избирком в своих инструкциях обложил прессу, как зека. Шаг вправо, шаг влево должен считаться побегом? Журналисты и вовсе лишены права выражать свои симпатии и антипатии, свои наблюдения. А вот публиковать открыто оплаченные материалы с пометкой «на правах рекламы» — пожалуйста! Опять все перевернули с ног на голову. Опять все по формулировке обожаемого Виктора Степановича Черномырдина — хотели как лучше, получилось как всегда.
Словом, сел я в машину и поехал на встречу с избирателями одного достаточно известного в городе человека, кандидата в депутаты городской Думы. Поехал, оставив в некотором сомнении своего заместителя по рекламе и маркетингу Eлену Мингалеву.
Одной встречи мне показалось мало, поехал на следующую, куда-то на Бабарынку, вернулся в редакцию поздно и вот пишу — уже не думая, что скажет на следующий день избирком.
Кандидат сперва встречался с работниками музея в доме Машарова. Он — производственник. Так сказать, грубый материалист. Они — хранители духовного наследия, субстанции хотя и дорогостоящей, но небесспорной. Они ему про необходимость сохранять памятники старины, он — «про четыре тысячи тюменских развалюх, которые кто-то внес в реестр городских сокровищ», про то, что надо жалеть людей, которым в этих памятниках доводится жить, да еще добавил, что, по его мнению, эти памятники кем-то специально вносятся в списки нетленок, чтобы законсервировать городскую землю и продать ее потом под коттеджи.
Музейным работникам речь не сильно понравилась, и я даже стал опасаться за кандидата: можно ли так лезть на рожон? А он и про жилье не стал кривить, не обещал райской жизни. Заметил, что на предприятии, которым руководит, люди квартиры покупают за деньги, и даже цифры назвал, сколько куплено. Словом, не обещал манны небесной, не краснел и не сулил.
Вторая встреча состоялась в педколледже на Бабарынке. Сошлись сколько-то учеников колледжа и местные жители этой самой окраинной из всех городских окраин. Заводы окрестные стоят. Улицы не освещены. Почты нет. Телефона нет. Здравпункта нет.
А кандидат встал перед ними во весь рост и заявил, что он-де директор благополучного и преуспевающего завода. Доложил об успехах, сформулировал цель своего похода в Думу, как и в прошлый раз, больше говорил о том, что собирается сделать, а не о том, что получат от этого избиратели. Конечно, и городские власти не забыл, но без надрыва, без патетики. Ни одного обещания. Eму говорят «про запущенный район», а он отвечает: «Могу только сочувствовать». Eму про автобусы, а он: «Давно не слышал, чтобы наши заводские опаздывали на работу из-за автобуса». Кто-то интересуется льготами, кандидат утверждает, что «льготы — на 90 процентов обман». Eго спрашивают, как прожить на стипендию в 67 рублей, а он: «Не знаю. Не должно быть такой стипендии».
Похоже, что вся его вселя1б-щая уверенность фигура, деловой тон переломили настроение собравшихся. Слышу голос из задних рядов: «Хоть кто-то в городе работает хорошо. Как же нам на Бабарынке улучшить жизнь?».
А нам?