Каждый сам открывает свою родину
Сегодня — о двух первооткрывателях, словно яркими молниями осветивших атмосферу нашей памяти, нелегкие дороги вглубь материка тюменской культуры.
Речь пойдет о книге известного сибирского публициста, краеведа и писателя Анатолия Омельчука «Частное открытие Сибири», недавно увидевшей свет в издательстве Юрия Мандрики, и о хранителе уникальной тюменской коллекции, ученом секретаре областного музея изоискусств Наталье Сезевой.
У томика Омельчука есть подзаголовок, который и привожу без кавычек во главе этих комментариев. В нем суть вышедшего издания. Перед нами — обширная историко-культурная панорама движущихся столетий, охватывающая великое множество судеб, наук и славных дел «очарованных странников», пришедших неведомыми путями от седого Рифея до водораздела Азии и Африки и даже преодолевших его, чтобы основать русский форт неподалеку от современного Сан-Франциско в США. Несомненный художественный талант автора породил удивительный синтез энциклопедии и добротного учебника, увлекательного путевого очерка и серьезного анализа истории и современных проблем Сибири.
В Сибири Омельчуку интересно все — и скромное поле у Мете- лева, где сельский переселенец проложил первую борозду. И горное плато Алтая, и берег Лены в Якутии, где археологи и этнографы нашли следы нашей цивилизации. И возвращение имени первооткрывателя крупнейшего на планете Уренгойского газового месторождения скромному геологу Анатолию Дмитриевичу Андрееву, закартировавшему его в 1956-1959 гг. под названием «Самбургское». Увы, через 10 лет более мощная экспедиция уточнила данные и сменила название.
Каскад открытий и возвращение подлинных имен и истоков пронизывают студии Омельчука. Остается лишь надеяться, что маститая российская наука не отмахнется в очередной раз от неоспоримых фактов и не сделает вид, что ничего не произошло. А пока читаешь и удивляешься — про мансийские корни одного из сокрушителей основ европейской живописи XX в. Василия Кондинского, про амурские «похождения» великого анархиста и князя Петра Кропоткина, про шпало- резку, устроенную на месте предполагаемой могилы Eрмака…
Автор мыслит категориями в миллионы лет, поддерживает гипотезу о том,что Сибирь — страна космического миропорядка. Так смотрит Омельчук на чоппер — каменное орудие, обработанное человеком 3 млн. лет назад, на текущее сотворение сибирской истории в пушкинском школьном музее Лидии Пономаревой. В отличие от излишне заидеологизированных уже в угоду новым модам неудачных очерков истории Тюменской области (1994) наш автор стремится уловить объективный ход времени. И рассказ об адмирале Колчаке — исследователе Арктики — равноценен разговору с председателем Госплана СССР Николаем Байбаковым, с 60-х годов причастным к развитию Тюменского нефтегазового комплекса.
Книга полемична по отношению к давней отечественной традиции, когда даже наш великий историк Василий Ключевский посвятил началу освоения Сибири небольшой абзац. Ломоносов куда глубже понимал ситуацию, связав рост российского могущества с нашим регионом. Eму, потомку беломорских мореходов, основавших городок Русское в дельте Колымы, было куда видней, чем Ленину со словами о сибирской «дикости», чем Алексею Константиновичу Толстому и Ивану Бунину, испугавшимся темного сибирского начала.
Свою эрудицию в этом вопросе Омельчук раскрывает на примере судеб и дел своих великих предшественников — Миллера, Мессершмидта, Кастрена… А самое дорогое для меня в этой книге — возвращение, вызволение из небытия десятков имен забытых первопроходцев, понимание важной роли движения сибирских областников в борьбе с колониальной политикой начальствующих евроцентристов разных эпох. Eще в XXI в. империя обошлась с Николаем Ядринцевым и его коллегами не менее сурово, чем с революционными народниками. Но наши областники никогда не собирались отрывать Сибирь от остальной России. Они еще тогда знали, что наш регион — опорный край державы.
Вторая крупная региональная культурная акция — юбилейная областная художественная выставка в честь 110-летия проведения первого тюменского (и сибирского!) вернисажа. Eго вдохновителем был талантливый и, увы, надолго забытый тюменский художник, фотомастер и педагог Василий Герасимович Федоров (1857-1928).
Так что теперь зарождение самобытной художественней тюменской школы с 20-х годов этого века отодвинулось на полвека назад — в 80-е годы прошлого столетия. Тогда в среде либерально-демократического объединения «Молодая Сибирь» во главе с уникальным человеком — просветителем и мэтром изящных искусств Константином Высоцким — и поднялись к высотам гармонии Иван Колганов и Федоров из простолюдинов, Николай Чукмалдин — из купцов…
Советская идеология не пощадила деятелей «Молодой Сибири», хотя они и по ее меркам, несомненно, относились к прогрессивному лагерю. Их вызволение из небытия стало настоящим подвигом ученого секретаря облмузея изоискусств Натальи Сезевой и ее помощников. В начале 90-х гг. она обнаружила в фондах несколько произведений высокого класса неизвестных авторов. Занятия атрибуцией (установлением авторства) привели к открытию самобытной местной школы. Сейчас в коллекции Сезевой скопились сотни экспонатов — свидетелей интенсивной духовной жизни нашего города за несколько веков. Но пока у музея не хватает помещений, чтобы явить нам историко-художественную культуру Тюмени во всем ее блеске.
Год 110-летия музей открыл экспозицией, увы, временной, представившей все значимые силы и судьбы тюменских искусств за два последних века. Достойно завершает юбилей мемориальная выставка Федорова, впервые наиболее полно отразившая его творческий путь. Она названа «Трагедия судьбы», ибо тяжелая жизнь и характер странника вели его из города в город (Петербург, Москва, Карс, Тбилиси, Нижний Новгород, Казань). В последний путь Федорова проводили в Буйнакске (нынешний Дагестан).
Выставка завораживает, посетители не хотят уходить, настолько переполнены светом любви и трепетом очеловеченной природной жизни графика и живопись тюменского самородка. В центре — замечательный портрет главы купеческого дома Ольги Решетниковой, десятилетиями поддерживавшей на плаву женскую гимназию. Мудрость и власть, глубина душевной жизни и строгий порядок бытия выдают незаурядную личность. Сезева разыскала потомков художника, познакомилась с наследниками известных тюменских купеческих фамилий, и теперь можно ожидать очередных открытий. Залог тому — ее монографический альбом о Федорове, выпущенный в 1998 г. Готовится издание другой книги, в которой, наконец-то, художественная культура Тюмени заговорит своим голосом в полноте своих впечатлений о прошлом и настоящем.