Секретное Знамя Победы

Президент Российской Федерации Владимир Путин отклонил законопроект, который предписывал вывешивать 9 Мая на государственных учреждениях «символ Знамени Победы» – красное полотнище со звездой белого цвета, но без серпа и молота.
Путин предложил депутатам Государственной Думы и сенаторам «провести дополнительные консультации» о том, как должен выглядеть флаг, вывешиваемый в честь 9 Мая.
Председатель Госдумы, лидер парламентского большинства Борис Грызлов уже объяснил, чем закончатся консультации: «Я предложил убрать понятие «символ Знамени Победы», причем копия должна полностью соответствовать виду Знамени Победы: это красное полотнище, и звезда, и надпись «150-я ордена Кутузова II степени Идрицкая стрелковая дивизия». Думаю, мы нашли единое понимание того, как должно быть».
***
Как было
Споры о статусе национальной реликвии – Знамени Победы и о «главных знаменосцах» начались не сегодня и не в апреле 1996 года, когда указом первого президента России Бориса Ельцина ввели понятие «символ Знамени Победы» – красное полотнище с пятиконечной звездой (тогда никто не заметил отсутствия на Знамени Победы серпа и молота).
Первое документальное упоминание о том, что же должно развеваться над столицей поверженного врага, датировано 6 ноября 1944 года. Выступая на торжественном заседании Моссовета, Иосиф Сталин призвал советских воинов «добить фашистского зверя в его собственном логове и водрузить над Берлином Знамя Победы».
Но только 16 апреля 1945 года на совещании начальников политотделов одиннадцати армий, входящих в состав 1-го Белорусского фронта, возникли вопросы: «как выполнять указание вождя, где и на каком конкретно объекте водружать».
На четвертые сутки Берлинской наступательной операции высшая инстанция фронта в лице маршала Георгия Жукова и члена Военного совета генерал-лейтенанта Константина Телегина отдала распоряжение: «20 апреля 1945 г. 21.50. 2-й гвардейской танковой армии поручается историческая задача первой ворваться в Берлин и водрузить Знамя Победы. Лично Вам поручаю организовать исполнение. Пошлите от каждого корпуса по одной лучшей бригаде в Берлин и поставьте им задачу: не позднее 4 часов утра 21 апреля 1945 г. любой ценой прорваться на окраину Берлина и немедля донести для доклада т. Сталину и объявления в прессе. Жуков, Телегин».
Тогда же приняли решение: «в целях повышения наступательного порыва воинов изготовить красные знамена своими силами, вручив их тем соединениям, чьи подразделения первыми прорвутся в район Рейхстага».
Цель выбрана – рейхстаг. Внешний вид знамен оставлен на усмотрение Военных советов армий.
В ходе штурма самого Берлина выяснилось, что наиболее предпочтительные шансы подойти к рейхстагу первой у 3-й ударной армии. Логика ее командующего генерал-полковника Василия Кузнецова проста: какая дивизия первой пробьется к рейхстагу, та и водрузит над ним флаг Военного совета армии. Поэтому было решено изготовить не одно, а девять знамен.
«Получив такое указание, – вспоминал бывший начальник политотдела 3-й ударной армии полковник Федор Лисицын, – я вызвал к себе начальника армейского дома Красной армии Голикова и ознакомил его с решением Военного совета. Уточнили детали: шить знамена его работницы будут из обычной красной материи, по размеру и форме Государственного флага СССР. В левом верхнем углу, у древка, должна быть эмблема серпа и молота со звездой.
И закипела работа. Женщины кроили и шили полотнища, художник Бунтов рисовал эмблемы, киномеханик Саша Габов изготавливал древки и крепил к ним знамена. Древки венчали металлические наконечники… Голиков привез все девять знамен в политотдел. И в ночь на 22 апреля мы от имени Военного совета армии распределили их между соединениями. Знамя под номером пять, которому впоследствии суждено было стать Знаменем Победы, командир 150-й стрелковой дивизии генерал-майор Василий Шатилов принял в пригороде Берлина – Карове».
Сам Шатилов ту ночь вспоминал так: «Вернувшийся с совещания политработников начальник дивизионного политотдела Артюхов объявил:
– Вот, товарищ генерал, знамя нам вручили, – и показал скрученный в трубку и обернутый бумагой сверток, из которого торчало длинное древко.
– Что за знамя? – Военный совет учредил.., – дальше про девять знамен и то главное, которое взовьется над рейхстагом.
– Почему именно над рейхстагом?
– Как-никак, а рейхстаг – символ германской государственности. Даже при фашизме.
– Ну что ж, рейхстаг так рейхстаг. Ну-ка, покажи знамя…
Артюхов снял бумагу и развернул полотнище. Оно было шириной около метра и длиной около двух. Внизу у древка стояла пометка: N 5…»
Но утром Шатилов получил из штаба 79-го стрелкового корпуса карту Берлина, на которой комкор генерал-лейтенант Семен Переверткин обозначил направление наступления. Получалось, что 150-я дивизия пересекала пригородные районы столицы в юго-западном направлении, не захватывая центр города.
«Выходило, – пишет Шатилов, – полученное нами знамя вроде бы и ни к чему».
Да и Переверткину, если честно, было не до рейхстага. «С 22 апреля по 1 мая, – докладывал он в штаб армии, – корпус вел тяжелые уличные бои в Берлине. За эти 10 дней он пять раз менял направления наступления…
Корпус не имел опыта боев в крупном населенном пункте, коим являлась столица фашистской Германии… Корпус потерял… в общей сложности за Берлинскую операцию без трех человек 5000».
А 150-я стрелковая дивизия третьего формирования была обескровлена настолько, что дальше двигаться просто не могла. В батальонах оставалось по две неполных стрелковых роты.
В результате внутренней реорганизации выстроилась в дивизии командирская вертикаль: комдив Шатилов – командир 756-го стрелкового полка полковник Федор Зинченко – командир сводного (из остатков других подразделений) 1-го батальона капитан Степан Неустроев.
О знамени N 5 вспомнили только 25 апреля, когда Переверткин приказал Шатилову: «Форсируйте канал Фербиндунгс – будете наступать через Моабит на юг, к Шпрее. А там, не исключено, на восток повернем, к центру города. Понятно?»
Куда уж понятнее: Шатилов вызвал начальника политотдела: «Товарищ Артюхов, отправь знамя в полк Зинченко. Думаю, это повысит дух…» Так, знамя N 5 оказалось в штабе 756-го стрелкового полка. Это знамя сначала попадет в политдонесения, а затем и в историю.
Остальные восемь знамен, соответственно, забудут. Вместе с тем, которое, по приказу Жукова, танкисты 2-й гвардейской танковой армии должны были срочно и «любой ценой» водрузить неизвестно где.
***
Главные знаменосцы
Как потом выяснилось, условия выдуманного высоким начальством победного «конкурса» не довели до атакующих рейхстаг бойцов. Появились самодельные знамена, флаги и флажки. Верилось, что тот стяг, который будет водружен на куполе рейхстага первым, назовут Знаменем Победы, а водрузивших его представят к званию Героя Советского Союза. Мало кто знал об утвержденном в верхах знамени N 5. И этот казус обернулся великой путаницей, обидами, жалобами и претензиями на первенство. При этом все претенденты в знаменосцы утверждали, что получили приказ: «Водрузить знамя над рейхстагом!»
К 19.00 28 апреля на исходные для штурма позиции, кроме батальона Неустроева, подтянулись батальоны капитана Василия Давыдова из 674-го полка и старшего лейтенанта Константина Самсонова из соседней 171-й стрелковой дивизии, которой командовал полковник Алексей Негода. И две штурмовые группы – капитана Владимира Макова и майора Михаила Бондаря.
Две попытки взять рейхстаг с наскока не принесли успеха. Примерно в 13.00 батальоны Неустроева, Самсонова и Давыдова снова пошли в атаку, но из-за плотного огня мелкими группами залегли на изрытой воронками, заваленной поваленными деревьями, металлом и камнями Королевской площади.
Но тогда же в штаб 1-го Белорусского фронта от командующего 3-й ударной армией поступило сообщение: «Рейхстаг взят».
Маршал Жуков в первом издании своей книги «Воспоминания и размышления» так описал это событие: «Около 15 часов 30 апреля командарм Кузнецов позвонил мне на командный пункт и радостно сообщил:
– На рейхстаге – Красное знамя! Ура, товарищ маршал!»
Через час, в 16.30, Жуков отправил Сталину боевое донесение: «Продолжая наступление и ломая сопротивление противника, части 3-й ударной армии заняли главное здание рейхстага и в 14.25 30 апреля 1945 г. подняли на нем советский флаг…» Сталин сразу же поздравил «именинников».
Военный совет фронта без промедления издал приказ N 06. В нем отмечалось: «Войска 3-й ударной армии генерал-полковника Кузнецова … заняли здание Рейхстага и сегодня, 30 апреля 1945 года, в 14 часов 25 минут подняли на нем советский флаг. В боях за район и главное здание Рейхстага отличился 79-й стрелковый корпус генерал-майора Переверткина, его 171-я стр. дивизия полковника Негоды и 150-я стр. дивизия генерал-майора Шатилова».
Но в последующих переизданиях мемуаров Жуков сдвинул время водружения знамени на семь (!) часов.
Как же случилось, что ложная информация прошла на самый верх: в Москву – Сталину! Есть объяснение командира 756-го полка Зинченко: «Всему виной поспешные, непроверенные донесения. Кому-то из командиров могло показаться, что его бойцы если не достигли, то вот-вот достигнут заветной цели… Ведь всем так хотелось быть первыми!..»
Сейчас сомнений нет: первым «желаемое за действительное» выдал генерал Шатилов. Сохранилось его донесение в штаб 79-го корпуса: «Доношу: в 14.25 30.4.45, сломив сопротивление противника в кварталах северо-западнее здания Рейхстага, 1/756 СП (первый батальон 756-го стрелкового полка – Авт.) и 1/674 СП штурмом овладели зданием Рейхстага и водрузили на южной его части Красное знамя…»
А вот что по этому поводу вспоминал Неустроев: «Около трех часов дня ко мне на наблюдательный пункт снова пришел полковник Зинченко и смущенно сообщил:
– Есть приказ маршала Жукова, в котором объявляется благодарность войскам, водрузившим Знамя Победы, в том числе всем бойцам и офицерам 171-й и 150-й стрелковых дивизий…
Я спросил командира полка: – Рейхстаг не взят, Знамя Победы не водружено, а благодарность уже объявили?
– Так выходит, комбат, – в задумчивости ответил Зинченко…
Тут на мой НП позвонил Шатилов и приказал передать телефонную трубку командиру полка. Командир дивизии потребовал от Зинченко:
– Если наших людей в Рейхстаге нет и знамя не установлено, то прими все меры, чтобы любой ценой водрузить флаг или хотя бы флажок на колонне парадного подъезда. Любой ценой! – повторил генерал и добавил, что если Жуков узнает, что знамя не водружено, то гнев его обрушится на наши головы».
Надо ли расшифровывать столь любимое выражение Жукова – «любой ценой!».
«Выполняя этот приказ, – свидетельствует Неустроев, – из батальона Якова Логвиненко, Василия Давыдова и Константина Самсонова стали направлять одиночек-добровольцев с флажками к Рейхстагу. Никто из них до Рейхстага не добежал, все погибли…»
И только ночью свершилось то событие, о котором стало известно лишь в 1995 году из третьего тома Военной энциклопедии: «Первыми в 22 часа 30 мин. (время московское) 30.04.1945 года водрузили знамя на крыше Рейхстага (на скульптурной группе «Богиня Победы») артиллеристы-разведчики 136-й армейской пушечной артиллерийской бригады ст. сержанты Г.К. Загитов, А.П. Бобров, А.Ф. Лисименко и сержант М.П. Минин из состава штурмовой группы 79-го стрелкового корпуса, возглавляемой капитаном В.Н. Маковым».
А как же считающиеся «главными знаменосцами» разведчики 756-го полка 150-й стрелковой дивизии сержант Михаил Егоров и младший сержант Мелитон Кантария? Они водрузили на фронтоне главного подъезда рейхстага знамя N 5 из девяти знамен Военного совета 3-й ударной армии – красное полотнище со звездой, серпом и молотом. То самое знамя, которое через 62 года стало причиной раздора между депутатами Госдумы и сенаторами.
Но за это время вокруг Знамени Победы и среди всех знаменосцев бушевали нешуточные страсти.
***
Мутация знамен
Комбат Неустроев в одном из последних интервью уточнил, что Егоров и Кантария установили Знамя Победы «между тремя-четырьмя часами», то есть 1 мая, когда фасад рейхстага уже украсили многочисленные флажки штурмовавших здание солдат, а на крыше полоскалось на ветру корпусное знамя, водруженное артиллерийскими разведчиками из группы Макова.
Ранним утром следующего дня оставшиеся в рейхстаге немцы капитулировали. А 2 мая комдив Шатилов направил комкору Переверткину донесение, в котором так сформулированы обстоятельства водружения: «… Группа смельчаков 756-го СП водрузила знамя на первом этаже в юго-западной части Рейхстага в 13.45 30.04.45 г. (флаг армии N 5). 674-й СП – в 14.25 30.04.45 г. в северной части западного фасада здания (флаг полка)». Никакого упоминания о Егорове и Кантарии в документе нет.
Между тем военные корреспонденты настойчиво допытывались у армейских политработников: кто же водрузил знамя над Рейхстагом? Ведь на здании в разных местах развевалось несколько десятков знамен, флагов, флажков и просто красных лоскутков.
Полковник Зинченко тоже не дремал: «… Вызвал Егорова и Кантарию, и мы отправились наверх… Обошли медленно купол и на восточной стороне обнаружили исковерканную разрывом снаряда лестницу, ведущую на самый его верх.
– Ну что же, товарищи дорогие, – обратился я к своим спутникам. – Тридцатого апреля вы не полностью выполнили мой приказ. Знамя-то установили не на куполе. Довыполнить!..
– Есть, товарищ полковник, довыполнить приказ, – бодро ответили Егоров и Кантария. И через несколько минут знамя уже развевалось над куполом…»
Подсуетился и генерал Переверткин: по его распоряжению знамя сняли с купола и заменили дубликатом, который от оригинала под номером пять отличался тем, что серп и молот со звездой размещались не на левой стороне вверху, возле древка, а в самом центре.
Свое решение Переверткин так объяснил Военному совету армии: «Знамя, водруженное над Рейхстагом 30 апреля 1945 г., я приказал хранить и прошу ходатайства перед маршалом Советского Союза тов. Жуковым, чтобы делегация 1-го Белорусского фронта, 3-й ударной армии и 79го СК смогла лично вручить это Знамя Победы в Кремле или другом месте нашему великому вождю, любимому маршалу Иосифу Виссарионовичу Сталину».
Начальственная логика понятна: кто при главном знамени, тот и герой. Но Жуков поступил мудро: приказом по войскам 1-го Белорусского фронта от 18 мая 1945 г. всех претендентов на роль знаменосцев Победы наградили орденом Красного Знамени. Это были командиры трех наступавших на рейхстаг батальонов и бойцы двух штурмовых групп Макова и Бондаря. На этом бы и остановиться…
После замены знамени N 5 дубликатом появился еще один приказ о передислокации 3-й ударной армии в район Эберсвальде. Участок в Берлине – в том числе и рейхстаг – передавался 5-й ударной армии генерал-полковника Николая Берзарина, назначенного еще и комендантом поверженной столицы. Бесценная реликвия, естественно, осталась в 3-й ударной. А дубликат, оставшийся на куполе рейхстага, который со всех сторон снимали фоторепортеры, стал в сознании масс ассоциироваться с армией, не имевшей отношения к штурму рейхстага. Командирской вертикали: Кузнецов – Переверткин – Шатилов – Зинченко – Неустроев, конечно же, смотреть на это было больно.
Чашу их терпения переполнила акция, когда дубликат вместо оригинала чуть не увезли в Москву. После раздела Берлина между союзниками по антигитлеровской коалиции на оккупационные зоны район рейхстага отошел в английский сектор. Оставлять англичанам развевавшееся на куполе красное знамя никто не собирался. Поэтому дубликат как «подлинную святыню» решили отправить в Москву «как боевой исторический документ отечественной военной славы».
20 мая 1945 года в торжественной обстановке группа бойцов взобралась на купол, сняла знамя и вручила его коменданту Берлина Берзарину. А тот передал его вооруженному почетному караулу, который должен был доставить знамя в Москву. Информация об этом появилась в центральной прессе.
Командование 3-й ударной армии возмутилось: самолет со знаменем-дубликатом был перехвачен и посажен в районе Киева.
Чтобы исключить впредь подобные недоразумения, Шатилов приказал нанести на полотнище оригинала надпись: «150 стр. ордена Кутузова II ст. Идрицк. див.» И на этом бы остановиться.
24 мая Советское правительство устроило в Кремле прием в честь прославленных полководцев. По возвращении командования 3-ударной армии из Москвы закипела работа по легендированию главных знаменосцев – Егорова и Кантарии. Первый оказался в действующей армии только в декабре 1944 года. До войны работал в колхозе на родной Смоленщине, в период немецко-фашистской оккупации партизанил. Ранений и контузий не имел. Не награждался. Орден Красного Знамени получил на день позже награждения основной группы участников штурма рейхстага, причем приказом не по войскам 1-го Белорусского фронта, а по 3-й ударной армии.
С Кантарией сплошные странности. По первому представлению от 10 мая на орден Красного Знамени красноармеец Кантария находился в Красной армии «с 1 декабря 1944 г.»; в Отечественной войне «участвовал с 4 января 1945 г.» Был легко ранен 15.01.45. Наград не имел. В графе «личный подвиг» значится: «первым водрузил Красное знамя над Берлином».
Во втором наградном листе на Героя Советского Союза – в Красной армии – «с декабря 1941 г.». Тогда же «вступил в бой», «получил три ранения (15.2.42; 1.8.42; 18.5.44); приказом по 3-й УА от 19.05.45 заслужил орден Красного Знамени. И вместе с Егоровым «совершил подвиг – подполз к Рейхстагу, развернул Красное знамя, в 21.30 водрузил его на 2-м этаже, а в 22.00 на куполе Рейхстага».
На этих документах подписи командирской вертикали снизу вверх: Зинченко – Шатилов – Переверткин – Кузнецов.
На параде Победы в Москве 24 июня участие Знамени Победы не предполагалось. Кто вспомнил о нем за четыре дня до торжественного построения на Красной площади, точно неизвестно. Но то, что всем почетным знаменосцам Неустроеву, Самсонову, Егорову, Кантарии и старшему сержанту Илье Съянову вручили командировочные предписания, подписанные начальником политуправления генерал-лейтенантом Галаджевым, свидетельствует об инициативе политорганов.
Неустроев вспоминал: «… Начальник политотдела 79-го стрелкового корпуса полковник Крылов проверил боевую характеристику Знамени Победы, развернул полотнище и помрачнел. На нем было написано: «150 стр. ордена Кутузова II ст. Идриц. див.»
Крылов пристальным взглядом в упор посмотрел на Артюхова (начальник политотдела 150-й дивизии – Авт.) и спросил: «Кто вам дал право писать это?» И он ткнул пальцем в цифру 150. Артюхов понял, что надо как-то загладить самовольные действия командования дивизии и предложил Крылову… добавить «79 С.К.»… Конфликт был улажен».
Похожие сцены произошли в вышестоящих политинстанциях: появились приписки: «З УА 1 БФ». Все надписи на полотнище нанесены разными руками.
Вечером того же дня посланцы 3-й ударной армии прилетели в Москву. 23 июня на генеральной репетиции Парада Победы Неустроев пронес Знамя Победы мимо трибуны, где было высшее командование во главе с маршалом Жуковым.
Из воспоминаний Неустроева: «… Ассистенты Егоров, Кантария, Съянов шли за мной (Самсонов в репетиции не участвовал)… Когда я остановился, то по боковой дорожке ко мне подъехал на машине какой-то полковник и передал: «Маршал Жуков приказал знамя завтра на парад не выставлять. Вам, товарищ капитан, надлежит сейчас же на моей машине отвезти знамя в музей Вооруженных сил и передать на вечное хранение…» Я сел в машину и отвез знамя в музей…» Сам парад все участники группы почетного караула смотрели с гостевой трибуны.
Трудно сказать, почему Жуков отменил эту часть парада. Считается, что причиной решения стала хромота Неустроева после ранения. А может, потому, что «знаменосный» вариант еще не был утвержден в верхах: окончательное решение Главпур принял только после 2 июля, неделю спустя после парада. Через десять дней знамя N 5 Военного совета 3-й ударной армии появилось в экспозиции одного из залов Центрального музея Красной армии. И миллионы людей, не знавших непростой биографии этого знамени, совершенно искренне признали его Знаменем Победы. Пусть же в таком виде оно останется национальной реликвией на века и несмотря на все политические, групповые и личные амбиции. Остановимся.
Большую помощь в оценке ситуации вокруг Знамени Победы оказал Николай Петрович Ямской, автор книги «Кто брал Рейхстаг. Герои по умолчанию…»
***
фото: так выглядит Знамя Победы, которое хранится в музее; бойцы и командиры 1 батальона 756-го стрелкового полка, участники штурма рейхстага; «знамя-дубликат» вручается генерал-полковнику Н. Берзарину перед отправкой в Москву; еще одна группа претендентов со знаменем.

Поделиться ссылкой: